Владимир Кайяк - Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
— Это еще зачем? Мы чужие люди.
— Вы сами не верите тому, что говорите! Разве это так существенно, сколько времени люди знакомы? Притом человек с таким красивым именем, как ваше, не имеет права запрещать кому бы то ни было его произносить!
Они шагали рядом; Бригита направлялась к городской гостинице, куда обычно ходила обедать, и ей не хотелось, чтобы сослуживцы видели ее вместе с неожиданным спутником. Растерянная, не зная, как вести себя дальше, Бригита воскликнула:
— Вы, однако, ужасный болтун и льстец!
Он вдруг обогнал ее и, повернувшись лицом к ошеломленной женщине, остановился как вкопанный, остановив и ее; на прохожих он не обращал ни малейшего внимания.
— Бригита, — сказал он страстно и серьезно, — я вас попрошу раз и навсегда: не говорите мне тех шаблонных и пустых слов, которые сказали бы какому–нибудь донжуану!
— Почему?
— Вы еще спрашиваете?
— Пойдемте, нельзя же стоять посреди тротуара, люди не могут пройти, да и я тороплюсь, надо пообедать, через полчаса я должна быть на месте.
— Я пойду с вами.
Они пошли дальше. Бригита, выбитая из колеи неожиданной ситуацией, шагала, как в полусне.
Говорил Стабулниек.
— Вы не обыкновенная, примитивная женщина; Вы не должны повторять слышанные уже, банальные слова! Наша встреча не пролог пошлого романчика… Наконец я… Нет, этого не расскажешь так, сразу!.. Пока что скажу одно: я не заслужил, чтобы вы стыдили меня… Может быть, я уже выстрадал в жизни слишком много, чтобы мне нанесла удар еще и эта маленькая рука!
Его слова смущали и тревожили, у Бригиты кружилась голова. Она чувствовала себя почти виноватой перед чужим человеком, который шел рядом и говорил ей волнующие слова…
Пообедали они наспех, молча. На обратном пути Витолд рассказал кое–что о себе. Работает он фотографом в ателье у вокзала. По правде говоря, он только пока вынужден держаться за эту работу, однако не собирается посвящать ей всю жизнь. Он хотел стать художником, но обстоятельства сложились так, что, окончив среднюю школу с художественным уклоном, Витолд не смог учиться дальше. Искусство было и остаётся его призванием, он еще надеется стать художником, если только…
Здесь он умолк, но именно это умолчание заинтриговало Бригиту, ей хотелось знать, что означает горькое «если только». Нет, этого он пока не скажет, отвечал Витолд, в его жизни есть тайна, о которой ему трудно говорить… Правда, и в работе фотографа есть своя привлекательность — ведь его, как художника, интересуют люди, меняющееся выражение и характерные черты их лица… У него набралось немало собственных этюдов — пейзажи, портреты… Не хочет ли Бригита когда–нибудь посмотреть их?
— Может быть.
До сберкассы было уже недалеко. Бригита остановилась на перекрестке:
— Я вас тоже должна кое о чем попросить, Витолд. Больше никогда не ждите меня около сберкассы!
— Больше не видеть вас?! Но это невозможно! Вы не имеете права требовать такого от меня, это жестокость, которой я не заслужил…
— Только не у сберкассы! Вообще, не могу я с вами разгуливать по городу. У меня же есть муж!
Пауза. Затем Витолд произнес тихо:
— Этого я и боялся… Такие женщины всегда выходят замуж слишком рано. Бригита… вы его любите?
— Ну уж этого я вам не скажу! У меня тоже может быть своя тайна. Если бы он вас увидел…
— Я и сам не хочу вас компрометировать, Бригита. Никогда я не позволю себе доставить вам неприятности, не говоря о страданиях! Но не видеть вас — я просто не смогу жить, не видя вас, поймите же, не смогу жить… Слушайте, а почему бы вам не придти к нам в ателье сфотографироваться?
— Хорошо, я зайду… Как–нибудь.
— О нет, это слишком неопределенно. Мы работаем с моим коллегой посменно… Один в лаборатории, другой в ателье.
— А в субботу вы будете в ателье?
— Это можно устроить. Бригита, как я вам благодарен!
Бригита торопливо шла по улице. Оглянулась, когда была уже далеко. Витолд стоял на перекрестке и смотрел ей вслед…
2
В субботу Бригита проснулась поздно, и сразу в голове замелькали тревожные, противоречивые мысли. Прежде всего она удивилась своему чувству облегчения, даже радости, которое испытала, увидев, что проснулась одна: Нилс уже успел встать и куда–то исчезнуть. Она раза два позвала: «Нилс! Нилс!», но в доме царила тишина.
Конечно, не очень–то хорошо с ее стороны так откровенно радоваться его уходу… Совсем ли он ушел, или только ненадолго вышел?.. А с другой стороны, это было опять то же, характерное для Нилса, оскорбительное невнимание к жене: исчезнуть, даже не заикнувшись с вечера, что он куда–то собирается…
Да, ушел. Во дворе его тоже не оказалось. Ну ясно! Как же ей раньше не пришло в голову — он, конечно, отправился ловить рыбу на блесну, река ведь еще не вскрылась… Нечего сказать, развлечение — торчать с утра до вечера у проруби! На это способен только такой… да, да, такой тупица, как Нилс… Неразговорчивый, ничем не интересуется… Хотя бы книгу когда–нибудь в руки взял…
Но что ей сердиться на Нилса? Ей повезло, что мужа нет дома и, насколько она его знает, не будет сегодня допоздна. Насколько она его знает… О, Бригита знала мужа хорошо, вся беда в том, что узнала слишком поздно, уже после женитьбы…
Был март, дни стояли длинные, солнечные, но морозы еще держались, и скворцы прилетели слишком рано. Но, рассевшись на голых березах, они ликовали вовсю, радовались наступающему дню, видно, их не смущали ни холод, ни голод…
Бригита вернулась в комнату, выпила чашку чая; есть не хотелось, она волновалась… Неужели она вправду пойдет в ателье к Витолду, неужели у нее хватит… Чего, собственно? Смелости? Чепуха! Чем ей грозит эта встреча? Подумаешь — сфотографироваться! Разве Витолд похож на коварного соблазнителя?.. Нет, соблазнитель не стал бы разговаривать с женщиной так взволнованно, так почтительно, так серьезно…
«Неужели я действительно пойду к нему? Почему? Потому, что на дворе март?»
Март всегда был для Бригиты роковым месяцем, и пусть говорят, что это суеверие… Но в марте она впервые целовалась. Еще школьницей, потешным подростком — только накануне обрезала косу и хотелось быть уже совсем взрослой… Целовалась с мальчишкой, таким же потешным подростком, который впервые побрил свою воображаемую бороду. И в марте же она познакомилась с Нилсом и вышла за него замуж…
«Ах, боже мой, зачем было так спешить замуж, тем более за него? Мы же с ним совсем разные, чужие… Чем он тогда задурил мне голову? Этот медведь… Таким же он был и тогда… а я–то дура, вообразила, что за его молчаливостью скрывается какая–то глубина, темный омут… Заглянешь — голова закружится…»
