Энтони Беркли - Суд и ошибка
— Теоретически? — повторил мистер Тодхантер. — Нет, лучше я попробую привести конкретный пример. Дайте-ка сообразить… да. Возьмем, к примеру, человека, которому врач отпустил всего несколько месяцев жизни. Он…
— Знакомая ситуация, — со смехом перебил Феррерз. — Сейчас я объясню, что неизбежно произойдет дальше. Неотступно преследуемый мыслями о близкой кончине, этот человек — кстати, прежде он был слабым, безвольным, робким вдруг преисполняется невиданной силы, вступает в ожесточенную борьбу с отъявленным злодеем, в одиночку расправляется с его сообщниками, влюбляется в безумно прекрасную девицу, которую он поначалу считал приспешницей бандитов, а потом обнаружил прикованной к стене подземелья, по шею в воде, признается, что не в состоянии жениться на ней, потому что скоро умрет, — и в последнюю минуту узнает, что врач ошибся. Вы говорили об этом?
— Да, этот сюжет часто встречается в беллетристике, — с учтивой улыбкой согласился мистер Тодхантер, — но гораздо чаще — в реальной жизни. В конце концов, неизлечимых болезней великое множество. Вернемся к моему конкретному примеру и предположим, что такой человек решил за последние отпущенные ему месяцы сделать ради ближних своих все, что в его силах, — так сказать, посвятить остаток жизни бескорыстному служению на благо общества. Каким, по-вашему, будет самый лучший поступок, какой он только может совершить?мистер Тодхантер адресовал свой вопрос всем гостям, а не кому-либо из них, но обязанным ответить счел себя каждый.
— Убийство Муссолини, — без колебаний заявил майор Баррингтон. — Я твердо убежден в том, что он великий человек, но он представляет угрозу для всего мира.
— Нет, Гитлера, — поправил чиновник из Индии. — Гитлер — вот кто угрожает целому миру. И потом, я всегда считал евреев порядочными людьми. А еще лучше — уничтожить всех лидеров милитаристской партии Японии. Наши соотечественники слишком ничтожны, чтобы рисковать из-за них.
— Лично я не вижу смысла в политических убийствах, — объявил Феррерз. Убить Гитлера еще не значит уничтожить нацизм. События должны развиваться своим чередом. Но окажись я в подобном положении, я предпочел бы уничтожить некоего ничем не примечательного человека, который умышленно мешает жить небольшой группе людей. В конечном счете выгода будет не меньше, чем от убийства какого-нибудь диктатора, который служит всего-навсего рупором политического движения.
— Согласен с вами, — подтвердил мистер Читтервик, словно благодаря за то, что ему помогли определиться с решением. — Но лучше все-таки выбрать государственного деятеля, подталкивающего свою страну к войне.
Мистер Тодхантер повернулся к священнику.
— А что скажете вы, Денни?
— Я?… Едва ли можно рассчитывать, что я окажусь сторонником насилия. Нет, я предложил бы себя клинике для опасных экспериментов, которые можно проводить лишь на том, кому грозит неминуемая и скорая смерть. Убежден, таким способом я принес бы гораздо больше пользы своим ближним, чем все вы, кровожадные дельцы из мелодрам.
Мистер Тодхантер живо заинтересовался:
— Любопытная мысль!
Похоже, никто не заметил, что свою точку зрения мистер Тодхантер так и не изложил.
— Опять вы заблуждаетесь, Джек, — вмешался Феррерз. — Во-первых, могу поручиться: ни одна клиника вас не примет — если эксперимент окажется слишком опасным, общественный резонанс будет чересчур силен, чтобы так рисковать. К тому же эксперименты на вас принесут либо ничтожную пользу, либо вообще никакой. Сомневаюсь, что вообще найдутся эксперименты, для которых нужен человек и никакие подопытные кролики не годятся.
— Вы в этом уверены? — озабоченно спросил мистер Тодхантер.
— Абсолютно!
Священник пожал плечами.
— Я просто предположил. Чисто теоретически.
— Конечно, — охотно согласился мистер Тодхантер. — И все-таки не кажется ли вам любопытным тот факт, что из пяти опрошенных четверо оказались сторонниками насилия, то есть того, что я называю "движением в отрицательном направлении": они сочли, что уничтожение зла принесет гораздо больше пользы, чем преумножение добра. Другими словами, они высказались в пользу убийства. А мы вернулись к тому, с чего начали, — к святости человеческой жизни, мистер Тодхантер налил себе еще портвейна и пустил графин по кругу. Жены у него не было, поэтому он мог позволить себе засиживаться за столом с друзьями как угодно долго, тем более что сегодня среди присутствующих не было дам. К тому времени как графин вернулся на прежнее место, гости пришли в благодушное настроение. Приятная академическая тема для неспешной беседы найдена, портвейн хорош, нетерпеливые дамы никому не докучают.
— Прекрасно! — заявил Феррерз. — Чтобы вернуться к самому началу, повторю: святость человеческой жизни излишне преувеличена. А тех, кто не согласен со мной, я попрошу объяснить, в чем заключается ценность существования алчного ростовщика, шантажиста, сифилитика, соблазняющего юных девушек, начальника-самодура, который покровительствует подхалиму, но вышвыривает на улицу порядочных, трудолюбивых людей, обремененных женами и детьми… — в голосе Феррерза неожиданно зазвучала горечь. Он обвел взглядом сидящих за столом и сумел взять себя в руки. — И, если хотите, даже неизлечимых душевнобольных, безнадежных идиотов. Так что же, Джек?
— Вы хотите сказать, вы готовы назначить себя верховным судьей, присвоить себе право даровать жизнь или смерть? — нанес ответный удар священник.
— Почему бы и нет? Из меня получится отличный судья.
— И вы поставите перед собой цель уничтожать всех этих людей вместо того, чтобы перевоспитывать их?
— Если сочту их неисправимыми.
— Значит, вы будете не только даровать жизнь или смерть, но и определять, сколько зла и добра в человеческой душе?
Этот вопрос не обескуражил Феррерза.
— Конечно. Взвесить их не так трудно, как вам кажется.
— Мне бы вашу убежденность!
— Вам мешает обрести ее только ваша профессия. Вам приходится верить или притворяться, что вы верите, — в то, что даже шантажисты, ростовщики и соблазнители небезнадежны. А мне — нет. И даже если бы можно было их перевоспитать, эта затяжная игра не стоила бы свеч по сравнению с благом всего общества.
— Значит, вы твердо убеждены, что величайший подвиг, какой только может совершить человек в вышеупомянутых обстоятельствах, — уничтожить источник зла? — со свойственной ему обстоятельностью уточнил мистер Тодхантер.
— Источник бед или несправедливости, — поправил Феррерз. — Мне нет дела до абстрактного зла. Да, убежден. Абсолютно убежден. От любого организма от политической системы до человеческого тела — надлежит отсечь все дурное, чтобы преумножить полезное. Поступить наоборот значит свести на нет все усилия. Вы согласны со мной, майор?
