Рекс Стаут - Требуется мужчина
Я поджал губы:
— Ну, раза двадцать два, пожалуй.
— Пф! — Вулф бросил на меня хмурый взгляд. — Да не меньше ста раз. А я, мистер Дженсен, как видите, и по сей день жив-здоров.
Дженсен спрятал вырезку вместе с конвертом и отбыл восвояси, так ничего и не добившись, кроме совета резко распахивать двери и не облизывать конверты. Провожая его к выходу, я даже посочувствовал ему и, прощаясь, не счёл за труд напомнить, что, если он надумает-таки обратиться в сыскное агентство, то лучшее — «Корнуэлл и Майер».
Вернувшись в кабинет, я остановился перед столом Вулфа и изобразил бравого солдата, то есть молодцевато расправил плечи, выпятил грудь и щёлкнул каблуками, собираясь выложить ему новость, которая должна была бы его отменно порадовать. При этом для наибольшего эффекта, как я рассудил, мне оказалась бы весьма кстати отличная военная выправка.
— В четверг в девять утра у меня в Вашингтоне встреча с генералом Карпентером, — выпалил я на одном дыхании.
В ответ брови Вульфа поднялись на миллиметр.
— В самом деле?
— Да, сэр. Я сам об этом просил. Я просто рвусь за океан, чтобы увидеть хоть одного немца. Если особого риска не будет, я постараюсь какого-нибудь из них отловить, умыкнуть и потолковать по душам. Я замыслил одну убийственную реплику, и мне не терпится испытать её на немцах.
— Что за чушь, — безмятежно проронил Вулф. — Тебе уже три раза отказали в отправке за океан.
— Как же, помню. — Я изо всех сил старался стоять во фрунт. — Да только я же имел дело с одними полковниками, а чего от них ещё ожидать — все они старые пни. А вот Карпентер — он меня поймёт, вот увидите. Вы, конечно, великий сыщик, а также величайший и лучший в Нью-Йорке орхидееман и орхидеевод, чемпион по потреблению пищи и пива и вообще гений. А я уже лет сто на вас работаю — во всяком случае, порядочно, — так я всю войну просижу здесь, в вашем доме. Так что я из кожи вон вылезу, лишь бы повидать генерала Карпентера. Сами понимаете, он будет вам звонить, а потому я взываю к вашему патриотизму, или честолюбию, или к каким-то другим лучшим чувствам — если они у вас есть, — ну и, разумеется, к вашей антипатии к немцам. А если вы наябедничаете Карпентеру, что не можете без меня обойтись, я подмешаю в ваше любимое крабовое филе кусочки хряща, а в пиво насыплю сахар.
Вулф открыл глаза и уставился на меня, лишившись дара речи от жуткой перспективы отведать пиво с сахаром. Я же сел и любезным светским тоном добавил:
— Дженсену я сказал, что лучшее агентство — «Корнуэлл и Майер».
Вулф проворчал:
— Он только зря потратит деньги. Я сомневаюсь, что опасность настолько велика. Если кто-то замышляет убийство, он не будет тратить силы на то, чтобы вырезать рекламу какого-то фильма.
Это было во вторник. На следующее утро, в среду, газеты вышли с жирными заголовками на первых полосах об убийстве Бена Дженсена. Утром, как обычно завтракая на кухне вместе с Фрицем, я как раз штудировал заметку в «Таймс» об этом происшествии и успел дочитать до середины, когда в дверь позвонили. Я пошёл открывать и увидел на крыльце нашего старого приятеля инспектора Кремера из уголовной полиции Манхэттена.
Глава 2
— Я же вам сказал — нет. Не заинтересован, не замешан и не желаю ничего знать, — заявил Ниро Вулф.
Я невольно залюбовался — Вулф огромной глыбой восседал в кровати, со всех сторон обложенный подушками, а на одеяле покоился поднос с завтраком. Как всегда, ровно в восемь утра Фриц приносил завтрак в его спальню на втором этаже. Стрелки на часах сейчас показывали восемь пятнадцать, а потому в ненасытной утробе великого сыщика уже исчезли персики, сливки, изрядная часть здоровенного ломтя бекона и две трети яичницы, не говоря уж о кофе и конфитюре. Хотя чёрное шёлковое одеяло было откинуто, приходилось приглядываться, чтобы уловить границу между ядовито-жёлтой перкалевой простынёй и пижамой такого же замечательного цвета. Всего нескольким людям, не считая нас с Фрицем, доводилось когда-либо лицезреть Вулфа в подобном виде. На этот раз такой чести удостоился инспектор Кремер, который прекрасно знал, что с девяти до одиннадцати часов Вулф торчит в оранжерее с орхидеями.
— За последние двенадцать лет, — прорычал Кремер, который почти всегда начинал разговор в подобном тоне, — вы… кажется… соврали мне десять миллионов раз.
Кремер вовсе не заикался, а просто жевал незажжённую сигару. Как и всегда, когда ему случалось работать всю ночь напролёт, он казался брюзгливым и обиженным, но выглядел безукоризненно, если не считать пробора, который явно сбился с пути и заблудился.
Вулфа трудно было вывести из себя во время завтрака, а потому он пропустил мимо ушей этот выпад и принялся за тост с конфитюром, запивая его кофе.
— Он же приходил к вам вчера утром, всего за двенадцать часов до того, как его убили! — продолжал Кремер. — Вы не можете это отрицать.
— Конечно. Я, кстати, уже говорил вам, что ему было нужно, — вежливо ответил Вулф. — Получив по почте конверт с угрожающим посланием, мистер Дженсен пришёл сюда и заявил, что ему нужны мои мозги. Я отказался, и он ушёл восвояси. Вот и всё.
— Почему же вы отказались? Что он вам такого сделал?
— Да ничего. — Вулф подлил себе кофе. — Просто я не занимаюсь такими делами. Когда кого-то хотят убить и посылают при этом анонимки с угрозами, то дело либо выеденного яйца не стоит, либо опасность настолько реальна и неотвратима, что предпринимать что-либо совершенно безнадёжно. Из прошлого мистера Дженсена мне приходит на память только случай с капитаном Питером Рутом, который пытался в политических целях продать Дженсену какой-то военный секрет. Дженсен обратился ко мне, мы раздобыли необходимые улики, и капитан предстал перед трибуналом. Мистер Дженсен тогда весьма лестно отозвался о моих методах и способностях, поэтому-то, я полагаю, он и обратился ко мне, когда помощь потребовалась ему самому.
— Не думал ли он, что угроза исходит от кого-то, кто связан с капитаном Рутом?
— Нет. Он не упоминал о Руте. Он сказал, что даже не догадывается, кто вознамерился его убить.
Кремер хмыкнул.
— То же самое он заявил и Тиму Корнуэллу. Тот, кстати, считает, что вы потому и не ввязались в это дело, что знали или подозревали: здесь пахнет жареным. Сами понимаете, как огорчён Корнуэлл, ведь он потерял своего лучшего сотрудника.
— Конечно, понимаю, — кротко отозвался Вулф. — Если он и в самом деле был лучший…
— Так сказал Корнуэлл, — отрезал Кремер, — и сотрудник этот мёртв. Его имя Дойл, он двадцать лет занимался частным сыском. Отличный послужной список. Судя по тому, как всё вышло, вины Дойла в случившемся нет. Дженсен пришёл к Корнуэллу и Майеру вчера около полудня, и Корнуэлл приставил к нему Дойла в качестве телохранителя. Мы выяснили, как они провели время, но ничего особенного не узнали. Вечером Дойл сопровождал его в клуб, что в центре города. Оттуда они ушли в одиннадцать двадцать и, похоже, сразу отправились к Дженсену домой — или на автобусе, или на метро. Жил он в многоквартирном доме на Семьдесят третьей улице неподалёку от Мэдисон-авеню. А в одиннадцать сорок пять обоих нашли мёртвыми на тротуаре около подъезда дома Дженсена. И тот и другой убиты выстрелами в сердце из пистолета тридцать восьмого калибра, причём в Дойла стреляли сзади, а в Дженсена — спереди. Пули извлекли. Никаких следов порохового ожога. Вообще ничего.
