Джун Томсон - Мнимое сумасшествие
Около двух лет назад мой муж перенес сильный приступ лихорадки, после которого здоровье его пошатнулось. Полковнику порекомендовали уйти в отставку и поселиться в стране с более умеренным климатом. Я полагала, что он захочет вернуться в Англию, но, к моему удивлению, он стал поговаривать о том, чтобы отправиться в Новую Зеландию — в страну, где ни у него, ни у меня не было никого из близких.
Пока мы обсуждали наши планы, я получила письмо, сразу решившее наше будущее. Оно было от нотариуса моей крестной, в котором тот уведомлял о ее кончине. В письме сообщалось, что по воле усопшей я названа ее главной наследницей и что по завещанию могу вступить во владение ее домом в Хэмпстеде со всей обстановкой и получать годовой доход в тысячу фунтов стерлингов, если соглашусь выполнить некоторые условия. Я должна вернуться в Англию и жить в доме вместе со своим мужем. Речь шла о прелестной вилле в георгиевском стиле, где родилась и выросла моя крестная. Она очень беспокоилась о том, чтобы дом не был продан в чужие руки, и о том, чтобы семейное достояние было сохранено.
В случае, если я отказываюсь принять эти условия, мне завещался капитал в размере трех тысяч фунтов стерлингов, но дом вместе с поместьем и обстановкой перешел бы ко второму сыну кузины моей крестной, которого она практически не знала.
Хотя известие о смерти моей любимой крестной глубоко опечалило меня, должна признаться, что предложение вступить во владение домом и получать надежный ежегодный доход пришло в самое подходящее время, когда Гарольд и я были очень озабочены нашим будущим. Как вам, несомненно, известно из собственного опыта, доктор Ватсон, нелегко человеку содержать себя и жену на половинном жалованье.
— Разумеется, это непросто! — воскликнул я, вспомнив о тех финансовых затруднениях, которые мне довелось испытать по возвращении в Англию. — Но прошу вас, миссис Уорбертон, продолжайте. Думаю, вы согласились принять условия, оговоренные в завещании?
— Не сразу, но согласилась. Гарольд был не в восторге, но никто из нас не располагал сколько-нибудь заметным состоянием. Я сама происхожу не из богатой семьи, а отец Гарольда потерял незадолго до смерти почти весь свой капитал на рискованной спекуляции. После сильных колебаний полковник решил, что я все-таки должна принять условия завещания. Муж подал в отставку, и мы заказали билеты на парусное судно «Восточная принцесса». Но даже когда билеты были доставлены, а багаж упакован, Гарольд, казалось, был на грани того, чтобы передумать. Он явно опасался возвращения в Англию, и на мои вопросы о причинах беспокойства говорил только, что у него с Англией связано много тяжелых воспоминаний.
Вы занятой деловой человек, доктор Ватсон, и я постараюсь изложить последующие события как можно короче.
Мы прибыли в Англию и поселились в доме моей покойной крестной, где были очень счастливы. Здоровье моего мужа постепенно пошло на поправку, но выезжать куда-нибудь в общество, даже бывать время от времени в театре или музее, Гарольд упорно отказывался, мотивируя это тем, что нам и вдвоем очень хорошо. Он не хотел возобновить даже свои старые знакомства, в том числе и с вами, хотя часто вспоминал о вас с особой теплотой.
— Мне было бы очень приятно, если бы он решился навестить меня, — признался я, тронутый тем, что Гал Уорбертон сохранил ко мне дружеское расположение. — Если бы я знал, что полковник в Лондоне, то, несомненно, написал бы ему и предложил встретиться. Но прошу вас, миссис Уорбертон, продолжайте. Вы упомянули о том, что по признанию вашего мужа у него в Индии случались приступы помешательства. А замечали ли вы какие-нибудь признаки безумия у него еще в Индии?
— Нет, доктор Ватсон. Ни о чем таком и речи не было вплоть до самого последнего времени. Точнее говоря, о безумии Гарольд в первый раз упомянул ровно два дня назад. По обыкновению, он в тот день после завтрака уединился в своем кабинете, где писал историю своего полка. Когда почтальон доставил вторую почту, я сама отнесла ее Гарольду, поскольку он не любит, когда его беспокоит горничная. Муж был в превосходном настроении. Вся корреспонденция состояла из двух писем, в одном конверте, как я думаю, был счет от зеленщика, второй конверт был надписан неизвестным мне почерком.
Поскольку мы редко получали письма, так как ни у Гарольда, ни у меня не осталось в Англии ни близких родственников, ни друзей, я обратила особое внимание на второй конверт: на нем стоял почтовый штемпель Гилфорда. Я немного удивилась, так как мы не знали никого, кто жил бы в Сюррее.
Примерно через полчаса, в одиннадцать часов, я пошла в кабинет, чтобы принести мужу чашечку кофе. И на этот раз застала его совершенно в другом состоянии. Он расхаживал по кабинету в сильнейшем возбуждении, руки его тряслись, а речь была бессвязной. Сначала я подумала, что с ним снова приключился приступ лихорадки, и уже хотела было послать горничную за врачом, как Гарольд вмешался и упросил меня не делать этого.
Вот тогда-то муж и сообщил мне, что с детства страдает приступами безумия, к счастью, они бывают редко, ранние симптомы которых он ощущал в последние несколько дней. Именно поэтому он написал письмо в одну частную лечебницу, которую рекомендовал один знакомый врач, с просьбой принять его как можно скорей. Мне он ничего об этом не говорил потому, что не хотел беспокоить раньше времени. Гарольд объяснил, что надеется справиться с симптомами если же это не удастся, то за ним в полдень прибудет экипаж, и его отвезут в лечебницу. Лечение должно занять не более двух недель. Самое главное при этой болезни — абсолютный покой и тишина, поэтому я не должна навещать его или писать ему письма, и, стало быть, я не буду знать название лечебницы и имя доктора, который рекомендовал ее. Вот я и подумала, не вы ли это были, доктор Ватсон.
— Нет, конечно! Как я вам уже говорил, я даже не знал, что ваш муж вернулся в Англию. Какое необычайное стечение обстоятельств, миссис Уорбертон! Наблюдались ли у вашего мужа какие-нибудь симптомы помешательства, о которых он упомянул в разговоре с вами?
— Нет, никаких и никогда. Вплоть до этого дня его поведение было совершенно нормальным.
— Не вызвали ли у вас подозрения его внезапный приступ и решение пройти курс лечения в частной клинике?
— Сначала не вызвали, доктор Ватсон. Я была слишком потрясена, чтобы рассуждать логично. Кроме того, сразу занялась сбором его саквояжа. Гарольд также находился не в том состоянии, чтобы я могла продолжать расспросы: он был все еще сильно возбужден. Вскоре прибыл крытый экипаж, и человек, которого я приняла за служителя, помог мужу сесть в него.
И лишь когда экипаж скрылся из виду, у меня появилась возможность собраться с мыслями, и меня начали терзать дурные предчувствия. Поскольку приступ приключился с Гарольдом вскоре после второй почты, я вернулась в кабинет, чтобы взглянуть на то злополучное письмо из Гилфорда. Меня не покидала мысль, что именно оно стало причиной внезапного приступа у Гарольда. Счет от зеленщика по-прежнему лежал на столе, но второго письма нигде не было видно, пока наконец я не заметила в камине остатки какой-то обугленной бумаги. Так как на дворе стоит лето, огонь в камине в то утро не разводили. От письма остался только пепел, но все же мне удалось подобрать крохотный клочок, которого не коснулось пламя. Я привезла его с собой.
