Геннадий Махаев - Убийство в Угличе
__ Какие же мотивы, Никита Иванович? — спросил полицмейстер.
__ Очень просто, ваше превосходительство. Убийц по следам
в доме и лавке предположительно трое, а может, и больше. Они знали, за чем шли, следовательно, где-то в городе подготовили себе логово. Сейчас не лето и не зима;, окольными путями не очень пройдешь, днем грязь, распутица на дорогах, ночью не рискнут, значит, в городе!
Больше им пока деться некуда, но надолго ли — вот этого я не знаю. Завтра пошлю своих людей по лавкам, рынкам, трактирам, слух по городу уже пошел, а значит, может, что и всплывет.
И потом надо искать наводчика среди здешних. Почему сейф был открыт, а не взломан? Ведь то, что он был открыт, видно сразу. Значит, его открыл сам Василий. Почему?!
— Ну что же, голубчик, вам, как говорят, и карты в руки, прошу держать меня в курсе всего следствия. Кухов вышел от полицмейстера уже около 10 часов вечера, было темно и сыро — март брал свое. И хотя к ночи подзамерзло, все равно снег, сырой и липкий, попадал в калоши, и ноги были сырые. «Еще не хватало простудиться!» — подумал Кухов и зашагал домой.
«СТАРЫЙ ТЫ ПЕНЬ!»
Дворник Шунаевых, сидя с женой за чаем, рассуждал об убийстве, «Жалко купца-то, хороший был человек! И сын его уважительный был... А больше всего жаль кухарку Парасковью, она- то им что сделала?! Старуха ведь...
А в деревне у нее дочь с детьми вдовая, на старухино жалованье и жили! Как теперь будут?»
Жена корила мужа: «Если бы ты, старый пень, был около дома, может, ничего бы и не случилось!» Дворник отвечал, что днем он не обязан быть около дома, его работа сделана, снег убран, дрова наношены и на кухню, и в дом. Чего же ему сиднем сидеть на лавке?! Вот он и пошел в трактир выпить чаю.
— Знаем мы ваши чаи! — ответствовала жена, — должно и чарку пропустил!
— Ну и пропустил маленько, когда хороший человек угощает!
— Какой же это человек тебя угощает, с какой стати бы?
— Да купца Варгунина малой, что в лавке у него в мальчиках, хотя парню уже лет двадцать, а все в мальчиках!
— Да, говорят, глуповат, и не расторопен, потому и в мальчиках, — сказала жена.
— Так он самому Варгунину какой-то сродственник, вот и держит из милости...
— Что же он тебя угощал, с каких это прибытков? Кажись, у него денег не густо, домой матери посылает жалованье-то.
— Да Бог его знает, и я удивился, чего это вдруг? Подходит сегодня ко мне и говорит: дядя Митяй, в трактир ладишь? Ну, говорю, туда, а тебе что за дело? Да и я с тобой за компанию пойду.
— Так ты с ним по дороге что ли встретился?
— Зачем по дороге, он к воротам. подошел, а я у ворот стоял.
— Так в трактир он тебя позвал?
— Выходит, он, вроде.
— Да в какое же время это было?
— А часов в двенадцать, наверное...
— И долго в трактире пробыли?
— А почти до пяти часов, бутылку водки с ним выпили и чаю с баранками.
— А деньги-то кто платил?
— Да, выходит, он... Ой, как это я не подумал — может, меня... тово... нарочно увели?
— Старый ты дурак, ты следователю говорил ли?
— Нет!!!
— Ну, так пойди завтра и скажи!
СЛЕД ВЗЯТ ?
С утра, часов в восемь Кухов собрал своих сыщиков и давал им задания. «По всем злачным местам, милейшие, слушать да на ус наматывать! Если что — сразу ко мне! Я пока в участке буду».
Отпустив своих орлов, Кухов принялся разбирать бухгалтерские книги, особенно внимательно смотрел последнюю, но записи о тридцати тысячах, сказанных накануне приказчиком, не было
Все страницы амбарной книги оказались целыми, не вырванными, и подделки записей не было заметно.
— Странно, — подумал сыщик — что это: или приказчик солгал или что-то другое?
Позвав своего помощника, приказал: «Духом ко мне этого Семенова!» Только уселся в кресло, явился дворник. «Так вот, ваше благородие, вот какое дело», — начал он и повторил то, что рассказал накануне жене.
— Что же ты вчера молчал, старый хрыч?!
— Не придал смыслу! — ответил дворник.
— Как зовут парня, что у купца Варгунина?
— А Васька малой.
— В лавке ли сейчас? — спросил Кухов.
— А где же ему быть, — ответил дворник. — он завсегда там околачивается.
— Ну, ладно, если еще чего вспомнишь, то приходи сразу, — сказал Кухов, отпуская дворника. А сам быстро оделся и, наказав искать себя у Варгунина, если что, быстро пошел туда.
В лавке были дородная женщина,, покупавшая материю, и приказчик.
— Где Васька? — спросил Кухов.
— А во дворе, — отозвался приказчик, — а тебе на что, пьян он! Лыка не вяжет со вчерашнего, пьян в стельку и все плачет.
С чего бы так пить, не праздник ведь!
__ А я почем знаю, спроси сам, да только не добьешься ничего.
Выйдя во двор. Кухов увидел: у сарая с солнечной стороны на сене лежал парень, покрытый шубой, и спал. Постояв около, Кухов понял, что будить бесполезно и, подозвав дворника, приказал: «Вызывай квартального и отправляй в участок!» А сам пошел к хозяину.
Купец сидел на кухне и пил чай, на столе, кроме чаю, ситного да варенья, ничего больше не было.
— Доброго здоровья, — приветствовал его Кухов.
— Будь и ты здоров, садись чай пить.
— Спасибо, не откажусь, — сказал следователь.
— Знаю, зачем пришел, и кто ты, знаю гоже. Так вот, знавал я, конечно, покойных, особенно старика да и сына, конечно. Намеднись приходил он ко мне (сам-то старик), давненько мы с ним знакомцы, еще с молодости, из одной мы деревни. Вместях и начинали дело.
Я-то по мелочи начинал, торговлишку мелочным товаром завел (из крепостных мы оба госпожи Травиной, отпустила она нас по оброку).
Мне папаня покойный сто рублей дал, уж какими путями он их добыл — не знаю, Да слух был, что госпожа подарила за то, что кареты хорошо ладил, каретник ведь он был. Хотя больше приходилось телеги делать, кареты-то редко нужны были.
Так вот открыл мелочную лавку, да все сам больше по деревням ездил с товаром, приказчика только через два года наняли то из однодеревенцев! Незадорого, малый честный, непьющий. Эх, уж теперь тоже старик...
А Николай, значит Шунаев то есть по хлебной торговле пошел. В большие-то богатеи не вышел, но торговлю имел хорошую.
