Агата Кристи - Слишком дешевая квартира
— Очень удачно, mon amie, что у нас нет никаких неотложных дел. Мы можем целиком и полностью посвятить себя предстоящему расследованию.
— Что вы собираетесь расследовать?
— Причины замечательной дешевизны квартиры вашей новой знакомой, миссис Робинсон.
— Пуаро, вы смеетесь надо мной!
— Ничуть. Я абсолютно серьезен. Представьте себе, мой друг, что истинная плата за такие квартиры составляет триста пятьдесят фунтов. Это я только что выяснил у агентов владельца дома. И тем не менее эту удивительную квартиру сдают в субаренду всего за восемьдесят! Почему?
— Ну, тут какая-нибудь ошибка. Может быть, призраки, как предположила миссис Робинсон?
Пуаро отрицательно покачал головой.
— Кроме того, непонятно, почему подруга сказала ей, что квартира уже сдана, а когда она сама поднялась, обратите внимание, все оказалось совсем не так.
— Но, несомненно, вы согласитесь со мной, что та женщина могла ошибиться квартирой. Это единственно приемлемое объяснение.
— Возможно, вы правы, возможно, и нет, Гастингс. Фактом остается то, что множество других претендентов приходили туда, и все же, несмотря на удивительную дешевизну, квартира все еще не была сдана, когда пришла миссис Робинсон.
— Это свидетельствует только о том, что здесь непременно кроется какая-то ошибка.
— Кажется, миссис Робинсон не заметила ничего неладного. Странно, а? Она правдивая женщина, как вы считаете, Гастингс?
— Да она само совершенство!
— Evidemment![2] Вы даже неспособны ответить на вопрос. Опишите ее хотя бы.
— Ну… она высока и прекрасна, замечательные каштановые волосы…
— Всегда у вас была склонность к каштановым волосам, — проворчал Пуаро. — Продолжайте.
— Голубые глаза, великолепное сложение и… Ну вот и все, пожалуй, — заключил я, запнувшись.
— А ее муж?
— Просто приятный молодой человек — ничего примечательного.
— Брюнет или блондин?
— Не помню даже. Ни то ни се — совершенно заурядный тип.
Пуаро кивнул.
— Да, таких обыкновенных мужчин сотни, но все же вы проявили больше симпатии и доброжелательности, когда описывали женщину. Вам что-нибудь известно об этой паре? Паркер хорошо их знает?
— Полагаю, он недавно познакомился с ними. Но неужели вы можете хоть на миг заподозрить?..
Пуаро поднял руку.
— Tout doucement, mon amie[3]. Разве я сказал, что у меня есть какие-либо подозрения? Нет ничего, что могло бы пролить свет на всю эту историю, за исключением разве что имени этой леди, а, Гастингс?
— Ее зовут Стелла, — сказал я сухо, — но я не вижу…
— А Стелла — значит «звезда»? Так? Великолепно!
— Ну и что же, черт подери!
— А то, что звезды излучают свет! Voila[4] Ну успокойтесь, Гастингс. Да снимите же эту маску оскорбленного достоинства. Давайте-ка лучше отправимся в этот Монтегю, может, хоть что-нибудь разузнаем.
Я охотно последовал за ним. Это прекрасное здание занимало целый квартал. Облаченный в ливрею самодовольный привратник появился на пороге. Пуаро обратился к нему:
— Pardon, не могли бы вы сказать, проживают ли здесь мистер и миссис Робинсон?
Немногословный привратник был угрюм и, по-видимому, склонен к подозрительности. Он пристально посмотрел на нас и проворчал:
— Номер четвертый, третий этаж.
— Благодарю вас. А давно они здесь живут?
— Шесть месяцев.
Я изумленно рванулся вперед, даже затылком ощущая дьявольскую усмешку Пуаро.
— Невозможно! — вскричал я. — Вы несомненно ошибаетесь!
— Шесть месяцев.
— Вы уверены? Такая высокая прекрасная леди, у нее каштановые волосы и…
— Ну, — сказал привратник. — Приехали на Михайлов день[5], точно. Как раз полгода назад.
Он потерял интерес к нам и медленно отступил в холл. Я вышел вслед за Пуаро на улицу.
— Eh bien[6], Гастингс? — язвительно спросил мой друг. — Вы и теперь уверены, что очаровательные женщины всегда говорят только правду?
Я не ответил.
Пуаро направился в сторону Бромптон-роуд, прежде чем я успел спросить его, что он собирается делать и куда мы теперь идем.
— К домовому агенту, Гастингс. Очень надеюсь снять квартиру в Монтегю. Если не ошибаюсь, вскоре там произойдут любопытные события.
Нам сопутствовала удача. На пятом этаже сдавалась меблированная квартира стоимостью пять гиней в неделю. Пуаро сразу снял ее на месяц. Уже на улице он пресек мои возражения:
— Пока еще я зарабатываю. Почему бы мне не исполнить свою прихоть? Кстати, Гастингс, у вас есть револьвер?
— Да, где-то был, — ответил я, слегка взволнованный его словами. — Вы думаете…
— Что он вам понадобится? Весьма возможно. Вижу, такая перспектива вас увлекает. Всегда вам были по душе эффектные романтические ситуации.
Следующий день мы встретили в нашем временном жилище. Квартира была хорошо обставлена. В здании она располагалась так же, как и снятая Робинсонами, только двумя этажами выше.
Через день после нашего вселения было воскресенье. После обеда Пуаро оставил входную дверь приоткрытой и подозвал меня, когда откуда-то снизу послышался хлопок двери.
— Взгляните в пролет. Это и есть ваши друзья? Только осторожнее, чтоб они вас не увидели.
Я выглянул на лестницу.
— Эти… они, — прошептал я, от волнения запинаясь.
— Хорошо. Подождем еще.
Через полчаса вышла молодая женщина в сверкающем и переливающемся платье. Пуаро казался удовлетворенным, когда на цыпочках вернулся в квартиру.
— C’est ca[7]. После хозяев — прислуга. Теперь в квартире никого не должно быть.
— Ну и что нам делать? — с трудом проговорил я.
Пуаро поспешил в столовую и подтянул канат угольного подъемника.
— Мы близки к тому, чтобы начать копаться в грязном белье, — пояснил он бодро. — Нас никто не заметит. Воскресный концерт, воскресный послеобеденный отдых, наконец, воскресная дремота после воскресного английского ростбифа — все это отвлечет внимание от делишек Эркюла Пуаро. Вперед, мой друг.
Он ступил в грубую деревянную коробку подъемника, я нерешительно последовал за ним.
— Мы что, собираемся вломиться в квартиру? — опасливо спросил я.
Ответ Пуаро был не слишком утешительным:
— Не уверен, что именно сегодня.
Перебирая канат, мы медленно спустились до третьего этажа. Увидев, что деревянная дверца в буфетную не заперта, Пуаро удовлетворенно вскрикнул.
— Вы видите? Напрасно они, уходя, не запирают эти двери. Ведь кто угодно может подняться или спуститься, как мы. Оставайся они здесь — еще бы ладно, да и то не всегда. По крайней мере, не в то время, когда мы принимаем все меры предосторожности.
