Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)
— Пожалуйста, перескажи мне еще раз как можно полнее твой разговор с сэром Генри после того, как он обнаружил надпись на зеркале и увидел, что коту вымазали усы гримом, — попросил Родерик. — Если ты забыла, что за чем шло, то так и скажи. Но только, ради бога, не фантазируй. Сможешь вспомнить этот разговор?
— Думаю, смогу. Если не весь, то хотя бы большую часть. Сэр Генри был, конечно, в страшном гневе на Панталошу.
— А мерзавца Седрика он даже не подозревал?
— Нет. Неужели Седрик?..
— Да. В конце концов он сам признался.
— Вот ведь паршивец! Значит, я тогда угадала: у него на пальце был грим!
— Ну так что же говорил сэр Генри?
— Он долго распространялся, как он безумно любил Панталошу и как она его огорчила. Я попробовала убедить его, что она ни при чем, но он в ответ выдал только знаменитое «Тю!». Тебе это их восклицание знакомо?
— Еще бы.
— Потом он стал говорить о браках между двоюродными братьями и сестрами, о том, что он такие браки не одобряет, а потом перешел на весьма мрачную тему… — Агата перевела дыхание, — рассказывал, как его будут бальзамировать. Мы с ним даже вспомнили ту книжицу. Потом, по-моему, он язвительно побрюзжал насчет того, что титул перейдет к Седрику, и сказал, что у Седрика детей не будет, а бедняга Томас никогда не женится.
— Тут, я думаю, он ошибался.
— Неужели? Кто же невеста?
— Мадемуазель психоаналитик. Или нужно говорить «психоаналитичка»?
— Мисс Эйбл?
— Она считает, что Томас успешно сублимировал свое либидо, или не знаю как там это называется.
— Замечательно! Ну а потом сэр Генри принялся рассуждать, что будет после того, как он покинет этот мир. Я постаралась его приободрить, и мне, пожалуй, это удалось. Он напустил на себя таинственный вид и намекнул, что у него заготовлены сюрпризы для всей семьи. Как раз в эту минуту ворвалась мисс Оринкорт и заявила, что Анкреды готовят против нее заговор и ей страшно.
— Всё? — помолчав, спросил Родерик.
— Нет… не все. Рори, он мне что-то еще сказал. Я сейчас не могу вспомнить, но точно знаю, что было что-то еще.
— Разговор состоялся в субботу семнадцатого?
— Постой, соображу. Я приехала к ним шестнадцатого… Да, это было на следующий день. Ох, господи… — она запнулась. — Господи, до чего же я хочу вспомнить, что он мне еще тогда сказал!
— Не ломай себе голову. Всплывет само.
— Мисс Эйбл, наверно, сумела бы это выжать из моего подсознания, — Агата усмехнулась.
— Ладно, на сегодня хватит.
Они вместе вышли из гостиной, и Агата взяла его под руку.
— Итак, сегодня мы впервые ввели в наши отношения новую систему, — сказала она. — Пока вроде получается, да?
— Вполне, любовь моя. Благодарю тебя.
— Знаешь, что я в тебе так люблю? Твои хорошие манеры.
3Следующий день был очень загруженным. После короткой беседы с Родериком заместитель комиссара Скотленд-Ярда решил запросить ордер на эксгумацию.
— Полагаю, чем скорее, тем лучше. Вчера я говорил с министром и предупредил, что, возможно, мы к нему обратимся. Отправляйтесь за ордером сегодня же.
— Если можно, то лучше завтра, сэр, — сказал Родерик. — Мне нужно договориться с доктором Кертисом.
— Хорошо. — Видя, что Родерик собрался уходить, он добавил: — Рори, если для миссис Аллен затруднительно…
— Спасибо, сэр, но пока она воспринимает все спокойно.
— Прекрасно. И все же чертовски неловкое совпадение, а?
— Да, сэр, чертовски, — вежливо согласился Родерик и поехал нанести визит мистеру Ретисбону.
Контора мистера Ретисбона на Странде[55], успешно выстояв натиск времени, пережила и воздушные налеты, и бомбежки. Впервые Родерик наведался сюда по делам службы еще до войны, но с тех пор в конторе ничего не изменилось, она по-прежнему оставалась малоприметным живым памятником эпохе Чарлза Диккенса, и царившая здесь атмосфера несла на себе явный отпечаток характера мистера Ретисбона. Все тот же клерк как-то по-особому неспешно отрывался от бумаг и окидывал посетителя рассеянным взглядом; наверх вела все та же головокружительно крутая лестница; в воздухе висел все тот же запах старины. И, наконец, наверху посетитель попадал в кабинет, где среди кожаных кресел и темных полированных шкафов, бочком примостившись за письменным столом, сидел сам мистер Ретисбон, старый и многоопытный знаток законов.
— А-а, господин старший инспектор, как же, как же, — скороговоркой пробормотал он и церемонно протянул Родерику свою скрюченную клешню. — Входите, входите. Садитесь, присаживайтесь. Рад видеть. М-м-мэ!
Когда Родерик сел, мистер Ретисбон, прищурив стариковские глаза, пробуравил его острым, как шило, взглядом.
— Надеюсь, никаких неприятностей?
— По правде говоря, я прихожу к вам, лишь когда действительно случаются неприятности. Боюсь, и этот мой визит не исключение.
Мистер Ретисбон деловито ссутулился, оперся локтями о стол и сцепил пальцы под подбородком.
— Я хочу спросить вас о некоторых обстоятельствах, связанных с завещанием покойного сэра Генри Анкреда. Вернее, с двумя его завещаниями.
Мистер Ретисбон несколько раз быстро облизал губы, словно вдруг обжег кончик языка и надеялся таким способом его охладить. Но ничего не сказал.
— Не буду зря тянуть время, — продолжал Родерик. — Я обязан уведомить вас, что мы запрашиваем ордер на эксгумацию.
— Чрезвычайно встревожен, — после внушительной паузы отозвался мистер Ретисбон.
— Прежде чем мы углубимся в подробности, позвольте заметить, что, по моему глубокому убеждению, наследники сэра Генри поступили опрометчиво, обратившись сразу к нам, вместо того чтобы вначале проконсультироваться с вами, их семейным поверенным.
— Благодарю вас.
— Я, конечно, не знаю, сэр, что бы вы им порекомендовали, но думаю, рано или поздно наша встреча состоялась бы в любом случае. Итак, рассказываю.
Двадцать минут спустя мистер Ретисбон откинулся на спинку кресла и, готовясь заговорить, для пробы тявкнул на потолок:
— М-м-мэ!.. Чрезвычайно необычно. И чревато. Весьма.
— Как вы понимаете, эта нелепая версия строится в основном на двух предпосылках: а) все родственники знали, что тело сэра Генри будет бальзамировано, б) он то и дело менял свое завещание и перед самой смертью, видимо, снова его изменил, на этот раз в пользу своей будущей жены, почти целиком исключив остальных членов семьи, что полностью противоречило публичному заявлению, которое он сделал несколькими часами раньше. Надеюсь, именно в это, последнее обстоятельство вы и поможете внести ясность.
