Александр Дюма - Записки полицейского (сборник)
Я поспешно указал Ллойду на несколько стволов, пообещав прислать за ними на другое утро, и вылетел из дома как сумасшедший… Мне показалось, будто стопудовая тяжесть упала с моих плеч.
– Благодарю тебя, святое Провидение! – воскликнул я. – Благодарю за твою помощь! Благодарю за то, что ты избавило меня от тяжкой муки арестовывать главу этого семейства! А, господин Шмидт, вы были совершенно правы, сказав об Овене, что он не в состоянии отказать в услуге, пусть даже услуга эта была бы сопряжена с утратой чести. Если бы чемоданы, набитые похищенным в доме с Бок-стрит, были обнаружены в доме Овена, какие были бы последствия его невольного соучастия в этом преступлении?
Начальник лондонской полиции позаботился об оформлении ордера на арест за подписью гемпширского судьи, который в то время как раз находился в Лондоне. Поскольку ордер был у меня на руках, мне не составило бы особенного труда задержать Джонса и его жену, когда они станут переносить чемоданы из дома доверчивого Овена Ллойда.
Завершив подготовку к предстоящему делу и отдав все необходимые распоряжения, я отправился обратно в ту гостиницу, где остановился утром. У подъезда ее, к крайнему своему удивлению, я увидел карету, из которой вылезали господин Уильям Ллойд, господин Шмидт и его сын Артур.
Я поспешил навстречу вновь прибывшим и, не отвечая на настоятельные расспросы, увел их в отдельный номер гостиницы. Волнение Уильяма и Артура было невыразимым. Что же касается господина Шмидта, то он был, как всегда, совершенно спокоен.
Вскоре я выяснил, что, поддерживаемый своей матерью, Артур узнал о намерениях господина Шмидта; после моего отъезда в Гемпшир он отправился по моим следам и добился свидания с господином Уильямом Ллойдом.
Позже, вечером, между отцом и сыном состоялся тяжелый и долгий разговор. Артур, на чьей стороне была госпожа Шмидт, упросил отца сопроводить вместе с ним господина Уильяма Ллойда в Бьюли, где они все станут действовать, исходя из складывающихся обстоятельств.
Я вскоре рассказал им обо всем, чему стал свидетелем в доме Овена. Совершенно естественно, что мой рассказ был воспринят братом и влюбленным с бурным восторгом. Даже господин Шмидт оставил свою надменность, на устах его появилась улыбка, когда он услышал слова горячей благодарности, изъявленной мне молодым человеком, но я полагаю, что в душе расчетливый негоциант радовался тому состоянию, которое господин Уильям Ллойд давал в приданое своей милой племяннице Каролине.
Господин Шмидт приказал подать себе обед. Что же касается Уильяма и Артура, они тут же отправились к опрятному беленькому домику торговца лесом Овена, бедного добродушного джентльмена и честного труженика.
Час спустя я был представлен этому счастливому семейству, ставшему таковым со столь недавнего времени, и застал в доме дядю, брата его, счастливого влюбленного, прелестную девушку и ее мать, возбужденных неожиданной встречей, в слезах от свалившегося на них всех счастья, перебивающих друг друга восторженными восклицаниями.
Час спустя, спрятавшись в укромном местечке у той дороги, по которой должен был следовать Джонс, унося свою добычу, я наблюдал, как, даже не подозревая об этом, мимо меня прошли рука об руку, с радостными улыбками на устах, два юных создания, в нескольких шагах за ними следовал дядя Уильям: он, вероятно, любуясь на это торжество счастья, на бесконечное блаженство влюбленных, возвращался в воспоминаниях к своей ушедшей молодости. Но дядя Уильям шел не один: его брат и та, которую он так страстно любил, были так же веселы и радостно держали его под руки.
В назначенный час господин Эдвард Джонс подъехал в карете к дому лесоторговца; с помощью слуги господина Ллойда, который нашел причину, чтобы оправдать отсутствие своего господина, Джонс погрузил на телегу свои чемоданы, наполненные серебряной посудой и драгоценностями, похищенными у господина Шмидта.
Я следовал за отъезжающими добрых полчаса, и в условленное время полицейские агенты, расставленные в карауле по пути следования, вдруг, выскочив в засады, бросились на обоз. Сопротивление было бесполезно.
На другой день Джонс и его жена в лондонской тюрьме наперебой каялись в совершенном преступлении. Виновные были осуждены правосудием на вечную ссылку в Ботани-Бей, вместо Америки, где они думали поселиться с наворованным богатством. Начальник полиции одобрил мои действия и поздравил меня от всего сердца.
Прошло два месяца со дня моей первой встречи с господином Шмидтом, как вдруг однажды вечером, не успел я войти в дом, жена моя поднесла мне свадебный пирог и две визитные карточки, перевязанные белой лентой, на которых мелкими буквами были напечатаны имена госпожи и господина Артур Шмидт.
Эти знаки признательности были очень дороги для меня, они стоили в тысячу раз больше, чем самый солидный подарок: это было приглашение разделить их счастье, это было почетное место за свадебным столом, наконец, это было выражение искренней благодарности другу.
Двойняшки
Однажды утром меня вызвали в кабинет суперинтенданта полиции. Он должен был дать мне некоторые распоряжения относительно дела, которое поручил мне на прошедшей неделе. Он сказал:
– Я полагаю, господин Уотерс, что будет разумнее поручить одному из сослуживцев расследование вашего дела, а вам я доверю другое задание, требующее особенного внимания. Я не могу сообщить вам подробностей по делу, которое будет вам поручено, но вот имя и адрес одного почтенного ланкаширского адвоката, который по прибытии в Лондон остановился в гостинице «Уэбс», на Пикадилли. Посетите его, он сообщит вам сведения о фактах, или, лучше сказать, об имеющихся подозрениях, ибо факты на данный момент весьма незначительны.
Я отправился в отель «Уэбс» к господину Рептону, тому адвокату, о котором говорил мне суперинтендант, и застал его с перчатками в руках и в шляпе – он собирался отправиться в город.
При моем появлении господин Рептон, высокий старик, с открытым и исполненным достоинства лицом, удивленно повернул голову в мою сторону и, наконец, спросил, чему он обязан моим посещением. Вместо ответа я подал ему рекомендательное письмо, которое мне вручил суперинтендант. Быстро пробежав его глазами, адвокат с подчеркнутой учтивостью сказал:
– Одно весьма важное обстоятельство вынуждает меня отложить до завтрашнего утра рассказ об этом происшествии, требующем моего присутствия в Лондоне. Будьте же любезны, соблаговолите пожаловать ко мне завтра. Тогда мы спокойно и обстоятельно побеседуем, ибо то, о чем мне нужно сообщить вам, должно быть выслушано со всем вниманием. Впрочем, – прибавил он, – если вы сейчас проводите меня до театра «Ковент-Гарден», то там мы увидим, в чем я совершенно уверен, одного человека, с которым вам нужно будет познакомиться, – именно того, с которым вы будете поддерживать непосредственную связь. Мне нельзя будет остаться на время представления, да и общество мое ничем вам не поможет; достаточно будет, если вы заметите и тщательно изучите человека, которого я вам укажу.
