Николай Шпанов - Медвежатник
Между тем разведка Яркина двигалась вперед. При втором посещении Яркина Паршин без стеснения рассказал ему о себе все: сказал, что отбыл срок за переход границы, рассказал про прошлую жизнь и уверил, будто лучше него никто не владеет искусством взламывания несгораемых касс.
Говоря, Паршин внимательно следил за собеседником. Ему важно было знать впечатление, какое произведет рассказ. И недоумение, сквозившее во взгляде инженера, ― зачем, мол, мне все это знать? ― не нравилось Паршину.
Потом он перешел ко второму пункту: сказал, что знакомство их может быть выгодным для обоих, стоит только Яркину оказать Паршину небольшую услугу.
Яркин ответил, что не видит надобности в знакомстве с Паршиным. Тогда Паршин пустил в ход козырь, полученный от Ивашкина: упомянул о прошлом Яркина и о том, что знает его настоящую фамилию.
Яркин, по-видимому, не ждал удара с этой стороны, смешался, попробовал прикрикнуть на Паршина. Но того трудно было испугать. Кончилось тем, что Яркин спросил, что, собственно, нужно гостю.
― Только маленькой помощи, ― сказал Паршин. ― Сами видите, дошел до крайности. Как только справлюсь, брошу все, уеду в свой Котлас и заживу честно, по-тихонькому.
― При чем же здесь я? Чего вы хотите от меня? ― раздраженно переспросил Яркин.
― Ведь вы в институте свой человек?
― При чем тут наш институт? ― с испугом спросил Яркин.
― Там предстоит выплата стипендий. Мне нужно точно знать, когда это произойдет, в каком банке кассир получит деньги. Это мне нужно, чтобы посмотреть, сколько он получит. Спрашивать о таких вещах как-то неловко.
По мере того как Паршин говорил, его голос делался все тверже, все уверенней.
― Затем мне требуется знать: когда кончается раздача стипендий, сколько студентов успевают получить стипендии в первый день, к какому часу кассир уходит домой? Вот, собственно говоря, и все…
Стоя у двери, как будто готовый каждую минуту распахнуть ее и выкинуть шантажиста, Яркин широко открытыми глазами смотрел на Паршина. Взгляд его делался то испуганным, то злым. Инженер переминался с ноги на ногу и нет-нет притрагивался к ручке двери. Паршин видел, как росинки пота появляются на лбу у молодого человека, и ждал, что будет. Он вовсе не был уверен в успехе своего предприятия. Если Яркин отворит сейчас дверь и кликнет людей, Паршин даже не станет сопротивляться ― пусть берут! Все равно рано или поздно этим должно кончиться… Как это говорится в тюрьме: "Тот, кто хлебнул тюремной баланды, вернется". Что же, для таких, как он, это, по-видимому, верно.
Но вот он услышал хриплый голос Яркина:
― Дальнейшее меня уже не будет касаться? Вы оставите меня в покое?
― Само собой, ― пренебрежительно ответил Паршин. ― На что вы мне?
― Хорошо, я узнаю.
― Только еще один пустяк. Вот моя фотография, ― Паршин небрежно передал Яркину заранее приготовленную маленькую карточку. ― Нужно выправить мне пропуск для входа в институт.
― Этого я не могу, ― решительно заявил Яркин.
― Придется сделать, ― мягко, но в то же время настойчиво проговорил Паршин. ― Придется, Серафим Иванович.
Яркин в волнении мял папиросу. Не глядя на Паршина, он взял фотокарточку, но мрачно пробормотал:
― Я не могу достать пропуск на ваше имя.
― Не имеет значения, ― успокоил Паршин и усмехнулся. ― Я не гордый. Абы войти да выйти.
― Послезавтра утром… ― Заложив руки за спину, чем подчеркивал нежелание подавать Паршину руку, Яркин толкнул дверь ногой.
Когда Паршин был уже в прихожей, Яркин вдруг тихо произнес ему в спину:
― Я бы на вашем месте уехал из Москвы. Теперь же.
― Это почему же? ― обернулся Паршин.
― Я… решил сообщить о вас в милицию.
― Обо мне? ― спокойно спросил Паршин.
― О вас.
― А о себе?
― Будь, что будет, сам пойду и все скажу.
Паршин несколько мгновений глядел в глаза Яркину, пожал плечами и вышел, аккуратно притворив за собою дверь.
Коготок увяз ― всей птичке пропасть
Послезавтра наутро Паршин получил от Яркина пропуск. Страх победил инженера.
До выдачи стипендии оставался один день. Паршин прошел в институт и обследовал помещение кассы, расположение охраны, дверей.
День ушел на раздобывание инструмента в дополнение к уже изготовленному Ивашкиным. Ночью Паршин пришел к Яркину и, не заходя дальше прихожей, коротко бросил:
― Завтра к вечеру вам надо быть в вестибюле института.
Яркин в бешенстве захлопнул дверь, едва не ударив ею Паршина. Тот повернулся и молча ушел.
На следующее утро Паршин проследил в банке институтского кассира, посмотрел, сколько тот получил денег, вместе с ним приехал в институт и часа два наблюдал за выдачей стипендий. Сосчитав, сколько студентов проходит в час и сколько времени осталось до конца занятий, он прикинул, что на ночь в кассе остается сумма, из-за которой стоит производить взлом. После того уехал к Ивашкину, чтобы выспаться.
В одиннадцать вечера в вестибюле института Паршин увидел Яркина. Бледный, со сжатыми губами, инженер делал вид, будто читает объявления на доске. Не разговаривая между собою, они поднялись в коридор, где была расположена касса. Паршин велел Яркину остаться около лестницы и следить за возможным появлением людей, сам же быстро подошел к кассе, одним нажимом плеча выдавил деревянный ставень, бросил в комнату портфель с инструментом и быстро пролез сам. Задвигая деревянный щит, он слышал, как быстро сбегал по лестнице Яркин.
Появилась было мысль, что инженер может заявить в милицию. Но тут Паршин решил, что это опасение напрасное! Яркин уже "свой".
К началу четвертого касса была "сработана". К разочарованию Паршина, денег в ней оказалось меньше, чем он рассчитывал. Он покинул институт через окно соседней комнаты, в которую вела дверь из кассы. Спустился из окна по веревке с узлами. Инструмент он отвез к Ивашкину, а сам с деньгами, поехал к Яркину. Выждав, пока ушла на работу жена инженера, Паршин вошел спокойно, ни слова не говоря, выложил все деньги на стол, пересчитал их на глазах Яркина и, отделив тридцать процентов, подвинул ему. Яркин оттолкнул деньги, они рассыпались по полу. Паршин все так же спокойно бережно собрал их, снова положил на стол и прижал пепельницей. Попрощался и вышел. За все это время он не произнес ни слова.
― Возьмите их… Слышите?… Возьмите сейчас же! ― злобно прошептал ему вслед Яркин.
Паршин вышел, не обращая на него внимания.
Ивашкин заявил, что жить у него Паршину не следует.
Прежде всего Паршин отыскал хранителя для инструмента. Это был старик ломовой извозчик, который когда-то обделывал для Ивана Петровича кое-какие темные дела. Старик долго упирался. Он сам бросил прежнюю жизнь и советовал так же поступить и Паршину. Целый вечер он высказывал ему свои мысли о том, как следует теперь по-новому строить жизнь, так как старый путь не имеет под собою никакого резона. По-видимому, старик искренне и крепко стал на новый путь. Паршину не хотелось спорить, он только попросил хотя бы "христа ради" на время припрятать инструмент. Старик скрепя сердце согласился.
