Геннадий Махаев - Убийство в Угличе
— А, — пришел, сказал ему Колода, — так вот этих молодцов я себе возьму, а тебе за труды пару гривенников, чтобы без обиды.
— Воля ваша, — сказал Жердь, получив деньги и пойдя со двора. Артель пошла к пристаням. Ходить по рыбинским улицам, ох, нужна привычка: ямы и далеко высунувшиеся камни мостовой не только рвут обувь, но и затрудняют ходьбу. Про тротуары на окраине и говорить нечего, неметенные, грязные и разбитые, а дома все больше деревянные.
Но ребята на все это смотрели сквозь пальцы, их занимало, как отнесутся к ним на барках, примет ли подрядчик или нет, и хоть Колода сказал, что если он их берет, значит, — дело в шляпе, но... Прийдя на место, к недогруженной барке, ребята увидели штабеля кулей с мукой, которые надо было перетаскивать на спине по сходням в трюм.
Крюком ловко поддев мешок и закинув его за спину, крючник шагал по сходням на барку, где и сбрасывал мешок в трюм, а там его подхватывали укладчики.
Постепенно гора мешков на причале таяла, а в трюме росла До обеда решили закончить эту барку, а после обеда перейти на следующую. Таская мешок за мешком, сыщикам некогда было глазеть по сторонам, чтобы не сбивать ритм работы ни себе, ни ватаге.
Закончив погрузку, все пошли к Филатычу, так звали владельца маленького кабачка недалеко от пристани.
Водки решили не пить, было еще много работы. Поели щей да картошки с требухой, выпили чаю, и на улице расселись, кто на чем.
— Ну, как, умаялись? — спросил их старшой.
— Нет, ничего, на заводе не то приходилось таскать, хотя, конечно, тяжеловато.
— Ничего, привыкните!
Отработав до вечера и получив от купца за нагруженную барку полный расчет, отправились в питейный дом на набережной Волги, где заказали водки, пива, да поесть чего после работы.
— Вот что, пить много не будем, по стакашку с устатку, и все! Работы много! — сказал Колода, и все с этим согласились.
ПОКЛОН ОТ СЛИЗКОГО!
Так в трудах прошло несколько дней, ребята втянулись в довольно тяжелую работу и уже могли любоваться своеобразной красотой Рыбинской речной гавани. От Копаева на расстоянии трех верст вплоть до города расположились суда с гигантскими мачтами и небольшими разноцветными флагами, длинной вереницей стояли они одно за другим.
Не без интереса можно было смотреть на речную гавань, где то выгружались, то нагружались суда иногороднего купечества хлебными товарами, которые складывались здесь же в каменные и деревянные амбары, которых было неоглядное количество.
Но сыскное дело у ребят, к сожалению, не шло. Как ни приглядывались они к лицам — ничего похожего не было, поиски затрудняло то, что верные приметы были только на одного, плотного мужика средних лет с черной бородой, похожего на цыгана, а такой — не попадался.
И хотя они знали фамилии всех троих разыскиваемых, это было бесполезно, здесь на пристанях в этой толчее и огромной массе людей, сновавших, как муравьи, с места на место, да и о каких документах и фамилиях можно было говорить? Они и сами работали без паспортов, и никто их не спрашивал.
Ребята задумались: как же быть? Время идет, а оно работает на убийц. Посоветовавшись между собой, решили ускорить события, авось, что и получится. Они давно исподволь приглядывались к Колоде да Егору, и поняли, что те грузчики по неволе. Сыщики приметили, что к ним нет-нет да и подходят люди, не вызывающие сомнения в их занятиях, а на это у ребят глаз наметан.
Что-то готовилось, — они это чувствовали. На тайной встрече с полицмейстером заручились поддержкой их плана и, получив кое-какие сведения относительно Колоды, ребята решили действовать.
Однажды сидя после обеда на тюках льна, подготовленных к погрузке и лениво поглядывая на .реку, Репин сказал: Эй, атаман, и долго мы так тут копошиться будем, надоело уж...
— Надоело, так иди с Богом, не держим.
— Вот что, Колода, я тебе так скажу: ты и сам другого дела ждешь! Какой ты на хрен грузчик! Не тот ты человек.
— А ты что, за мной приглядывать поставлен — тот я али не
тот?
— Приглядывать не поставлен, а вижу тебе эта работа не очень нужна, у тебя другое на уме, может, поделишься?
— Ты кто такой, чтоб я с тобой делился?
— Ладно, сам знаю, кто ты. Ты думаешь мы к тебе так подошли в ночлежке-то? Нет, брат, шалишь, мы к тебе и шли, привет тебе, Степа, от Слизкого!
Колода метнулся к Репину, схватив его за ворот, выдохнул прямо в лицо: откель знаешь? Кто таков?!
— Охолони, дядя! Руки! В прятки больше играть неча, верно, Фомка? — Обратился Репин к Чикину.
— Да чего тянуть, говори все, — согласился Чикин.
— Слизкой, как узнал что мы в Рыбну ладим, велел к тебе идти, и сказал, где тебя искать, и как тебя теперь прозывают! За тобой должок есть!
— Какой должок, не знаю ничего!
— Эва как, а как купца Телятьева вы гробанули, да у Верки кабатчицы вас взяли, это знаешь?! Слизкой все на себя взял, за то в остроге и парится. А ты ведь с деньгами на воле. Деньги-то у тебя, Степа, нехорошо друзей бросать в беде.
— Короче, Слизкой к тебе послал, давай долю его. Да половину твоей нам отдашь, понял?
— А половину-то моей за что?
— А за то, что ты на воле, а он там «отдыхает» и быть ему там еще три года, а он не желает, дошло?
— Ну, а как не отдам, то чего будет, может, вы все врете!
— А не отдашь, и не надо, мы у Верки деньги сами возьмем. А ты после этого за себя опасайся!
— Как прознали, сволочи!
— Ты нас не сволочи, мытебе не портяночники какие... Ты про Фомку Черного да Ваську Бегуйка слыхал ли?
— Слыхал, бедовые ребята, да сидят они.
— Сидят, это верно Только вот тут перед тобой, сидят, ё мы шутить не будем. Нам тебя, друг ситный, прикончить, что- высморкаться. Так что, деньги на бочку, выручать надо Слизкого, понял?
— Понял-то понял, а как выручать, я не знаю.
— Тебе и знать не надо. Деньги нужны. В остроге есть человек, за деньги все сделает, и Слизкому все устроит.
— Как это устроит? — спросил Колода.
— Не твоего ума дело, и так много говоришь. А меньше знаешь — крепче спишь. Твое дело — деньги давай.
— Денег-то мало осталось.
— Это как же, милок?! У вас по десять тысяч было, да Верке за сохранку две, так говорю, али нет?
— Вот теперь вижу, что и верно вы от него, все знаете... Полиция-то про деньги не дозналась тогда, верней, прознала, да не про все... Ведь Слизкой, как взяли его, отдал тыщ пятнадцать, это за другое дело. А купца на себя не взял, потому и деньги остались. Только денег-то теперь мало.
