Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере
— Мой древний предок Катберт Конньерс, пользовавшийся дурной репутацией, — начал, чуть улыбнувшись, доктор Конньерс, — оставив море, поселился здесь в 1732 году. Его старший брат умер бездетным, так что «паршивая овца»[24] Катберт вернулся в отчий дом с намерением стать респектабельным и обзавестись семьей. Боюсь, это ему не удалось. Ходили очень странные слухи о том, откуда у него взялись деньги. Поговаривали, что он был пиратом и ходил под парусами вместе с известным капитаном Блэкбирдом[25]. В деревне и по сей день о нем вспоминают, как об Убийце-Конньерсе. Это выводило старика из себя. До сих пор живут слухи об одной очень неприятной истории, будто он отрезал уши своему груму, который, как говорят, обозвал его Старым Убийцей. Нельзя сказать, чтобы он был необразованным человеком. Это он разбил ландшафтный сад и построил пагоду для своего телескопа. Предполагали также, что он занимался черной магией, — в библиотеке было несколько трудов по астрологии с его именем на форзаце, но телескоп, по всей вероятности, был лишь воспоминанием о его морских странствиях.
Как бы то ни было, в конце своей жизни он становился все более и более странным, угрюмым и замкнутым. Он поссорился со своей семьей и выгнал из дома младшего сына, вместе с его женой и детьми. Очень неприятный старик...
Умирающего старика часто посещал священник, хороший, честный, богобоязненный человек, которому, вероятно, пришлось вынести немало оскорблений от старого пирата за стремление убедить его в том, что считал своим священным долгом — примирить с сыном, к которому так бесчеловечно относился и позорно выгнал из дома. В конце концов Убийца-Конньерс смягчился настолько, что составил завещание на имя младшего сына; оставив ему «мое сокровище, которое я спрятал в Munster». Священник пытался доказать, что бесполезно завещать наследство, не указав, где его искать, но отвратительный старый пират, злорадно посмеиваясь, заявил, что если у него самого хватило ума собрать богатство, то у сына должно хватить смекалки, чтобы его найти. Дальше этого он не пошел. Вскоре он скончался и, осмелюсь думать, отправился в очень скверное место.
С тех пор вся семья вымерла, и я остался единственным представителем Конньерсов и наследником сокровищ, каких и где совершенно неизвестно, потому что их никто так и не нашел. Не думаю, что богатство это нажито честным путем, но так как теперь уже бесполезно пытаться найти истинных владельцев, то, полагаю, что имею на него больше прав, чем кто-либо другой из ныне живущих.
— Вы, лорд Питер, можете посчитать довольно непристойным, что такой старый одинокий человек, как я, жадничает, стараясь заполучить пиратское золото. Но вся моя жизнь была посвящена изучению раковых болезней, и я верю, что подошел очень близко к разрешению по крайней мере какой-то одной части этой ужасной проблемы. Научные исследования стоят денег, а мои ограниченные средства почти полностью истощены. Поместье заложено и перезаложено, а у меня есть страстное желание до своей смерти успеть закончить эксперименты и оставить приличную сумму, чтобы основать клинику, где работу можно было бы продолжить.
В последние годы я прилагал величайшие усилия разгадать тайну старого пирата. Имея возможность оставить свою экспериментальную работу в руках опытного помощника, доктора Форбса, я посвятил себя розыскам, основываясь на ничтожно малой улике, бывшей в моем распоряжении. Это было тем более трудно, что Катберг не оставил в своем завещании никакого указания — зарыто ли его сокровище в Германии (Munster) или Ирландии (Munster). Мои поездки и поиски в обоих местах стоили немалых денег, но не продвинули ни на шаг на пути разрешения загадки. Разочарованный, потеряв всякую надежду, я вернулся в Англию и обнаружил, что вынужден продать свою библиотеку, чтобы оплатить расходы и получить хоть немного денег для продолжения моих печально затянувшихся научных экспериментов.
— О! Теперь я начинаю понимать, — сказал лорд Питер.
Старый доктор вопросительно посмотрел на него.
Покончив с чаепитием, они сидели теперь в кабинете у большого камина. Интересовавшие лорда Питера вопросы о старинном доме и усадьбе, естественно, подвели разговор к семье доктора Конньерса, оставив на время загадку «Космографии», лежавшей рядом на столе.
— Все, что вы рассказали, как нельзя лучше подходит к нашей головоломке, — продолжал Уимзи. — Думаю, нет никаких сомнений в том, какие цели преследует м-р Уилберфорс Поуп, хотя не могу понять, как он узнал, что у вас есть «Космография».
— Решив продать библиотеку, я послал ему каталог, полагая, что, будучи родственником, он имеет право приобрести то, что ему понравится. Не понимаю, почему он сразу не купил книгу вместо того, чтобы вести себя таким возмутительным образом.
Лорд Питер оглушительно рассмеялся.
— Да потому, что до недавнего времени он ни о чем не догадывался! О Господи, представляю, как он рассвирепел! Я его прощаю. Хотя, — добавил Уимзи, — не хочу слишком обнадеживать вас, сэр, так как, даже решив загадку старого пирата, не знаю, насколько мы приблизимся к сокровищу.
— Сокровищу?
— Видите ли, сэр, я хотел бы, чтобы вы взглянули на эту страницу, где на полях каракулями написано имя. У наших предков была неприятная привычка надписывать свои книги небрежно на полях вместо того, чтобы сделать это как подобает по-христиански на фронтисписе. Этот почерк можно отнести приблизительно ко времени правления Карла I — «Жак Конньерс». Полагаю, это подтверждает, что книга была в вашей семье уже в первой четверти 17 века и с той поры не меняла владельцев. Так! Теперь обратимся к странице 1099, где дается описание открытий Христофора Колумба. Описание предваряется, как вы видите, чем-то вроде карты с плавающими монстрами, которых упоминал м-р Поуп. Карта, очевидно, представляет собой Канарские острова, или, как их еще называли, Острова Удачи. Она выглядит не более точной, чем все старинные карты, но я полагаю, что большой остров справа изображает Лансалоте, а два ближайших к нему — Тенериффе и Гран-Канария.
— А что это за надпись посередине?
— В этом-то и дело! Надпись сделана позднее, чем подпись «Жак Конньерс». Я отнес бы ее к 1700 году. Но, разумеется, человек, будучи пожилым в 1730 году, использовал бы ту манеру письма, которую усвоил, когда был молодым, особенно если раннюю часть своей жизни, как ваш предок-пират, провел под открытым небом в трудах, которые не очень-то были связаны с письмом.
— Вы хотите сказать, дядя Питер, — восторженно перебил его виконт, — что это почерк старого пирата?!
— Готов держать пари, что это так! Видите ли, сэр, вы искали в Munster в Германии и Munster в Ирландии... А как насчет старого доброго Sebastian Munster здесь, дома, в вашей собственной библиотеке?
