Тони Рейнольдс - Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе
— Джентльмены, — сказала она, — позвольте представить вам сеньора Фернанду Гомеша, атташе бразильского посольства и друга семьи.
— Для меня честь познакомиться с вами, сеньор Гомеш, — любезно обратился к нему Холмс. — Наверно, вы разделяли интерес мистера Андерсона к ботанике?
Гомеш возразил с улыбкой:
— О нет, сэр. Я всего лишь дипломат и не обладаю талантом к наукам. Я торговый атташе. Моя главная забота — торговля между двумя нашими великими странами. Существует множество возможностей об менять твердую древесину и другое сырье на английские промышленные товары. Именно этот обмен я стараюсь поощрять, содействуя установлению кон тактов между коммерсантами, предоставляя переводчиков для переговоров и все в таком духе. Однако сегодня я здесь по поручению его превосходительства посла. Он попросил меня передать, что опечален кончиной мистера Андерсона, и выразить соболезнования его вдове.
Обменявшись еще несколькими любезностями и поблагодарив миссис Андерсон за содействие, мы отправились на станцию.
— Итак, Холмс, что вы об этом думаете? — спросил я, как только мы отошли на безопасное расстояние.
— Пока ничего, Уотсон. Конечно, это изумительная задача, но, не будучи знакомым с историей вопроса, я пока не могу действовать. Я чувствую, что мои познания о Бразилии прискорбно скудны, так что придется мне провести какое-то время за книгами.
Мы сели на поезд и за всю дорогу до Бейкер-стрит не обменялись и десятком фраз. В тот вечер Холмс был никудышным собеседником, и я покуривал в кресле, наблюдая, как он снимает с полок одну книгу за другой: парламентские отчеты, справочники, географические атласы и тому подобное. Некоторые из них он бегло просматривал, другие внимательно читал, делая подробные записи. Когда в тот вечер я удалился на покой, он все еще был погружен в свои занятия.
Проснувшись на следующий день, я увидел, что Шерлок Холмс уже ушел. Я позавтракал в одиночестве и принялся ждать новостей. Незадолго до полудня какой-то мальчик передал мне сообщение: Холмс просил встретиться с ним в больнице Святого Варфоломея.
Прибыв туда, я сразу же направился в лабораторию, где он проводил многие свои исследования. К своему ужасу, я увидел, что он сидит на низенькой табуретке, обнаженный до пояса, а к его руке присосалось несколько маленьких пиявок, которые уже покраснели от крови. Возле него стоял таз с водой, в котором плавало еще с десяток этих отвратительных тварей, включая пару крупных кровососов, взятых Холмсом из оранжереи.
— Насколько я понимаю, вы изучаете поведение пиявок? — осведомился я.
— Да, Уотсон, — ответил Холмс. — Здесь у нас европейская медицинская пиявка, Hirudo medicinalis, которая, конечно, сильно уступает размерами своим амазонским сородичам — те могут вырасти в длину до восемнадцати дюймов. Однако все основные особенности у них одинаковы. Я изучаю, каким образом она присасывается к жертве. Сначала она закрепляет на коже заднюю присоску, расположенную на конце хвоста, затем переворачивается и прикладывает к коже переднюю присоску, наконец, повреждает кожу и начинает сосать. Насосавшись, как говорится, до отвала, на что у европейской пиявки уходит минут двадцать, а у амазонской — около сорока, она отпадает.
Обследовав с помощью лупы ранки на коже и рот этих созданий, я обнаружил, что у них три челюсти с множеством мелких зубчиков, которые оставляют характерное трехлучевое повреждение, напоминающее букву «Y».
По-видимому, в их слюне содержатся вещества, которые притупляют чувствительность нервных окончаний, расширяют кровеносные сосуды жертвы, чтобы увеличить кровоток, и не дают крови свертываться. Поистине удивительное создание!
— Конечно, она мастер в своем деле, — сухо заметил я. — Мне знакомы старые врачи, которые в прошлом использовали кровопускание при лечении печени и почек. Однако теория «жизненных соков» давно потерпела фиаско[8].
— Я отправлю результаты своих исследований доктору Кронину, который проводит вскрытие тела Джона Андерсона. Надеюсь, тогда он сможет с большей уверенностью сказать, какие из ран на теле оставлены пиявками.
Я также проверил один важный пункт, прикладывая пиявок к разным объектам. Они не хотят или, возможно, не могут пить кровь у мертвых. Поэтому очевидно, что Андерсон какое-то время был жив — примерно час, судя по тому как пиявки налились кровью. Таким образом, исключается версия сердечного приступа или внезапной смерти по какой-то другой причине.
Я подождал, пока Холмс накладывал мазь и пластырь на ранки.
— Если вы свободны, Уотсон, приглашаю вас перекусить в Сохо. Я обнаружил, что там, в одном ресторане, иногда встречается группа людей, которая может вас заинтересовать.
Мы отправились в кэбе на Уордор-стрит, где Холмс велел вознице остановиться возле маленького ресторанчика, довольно непрезентабельного на вид. Внутри было темновато, и обстановка состояла из громоздких столов и стульев красного дерева. Хозяин, явно ожидавший Холмса, провел нас к единственному занятому столу.
Когда мы приблизились, двое мужчин — судя по внешности, латиноамериканцы — поднялись и поклонились нам. Холмс представил их: высокий и худой мрачноватый субъект звался Педру Фунари, его приятель, полноватый, ростом пониже, носил имя Антониу ди Моура. Оба были смуглыми и бородатыми.
— Мистер Холмс, доктор Уотсон, — обратился к нам ди Моура, — благодарю вас за то, что пришли.
— Джентльмены, — учтиво ответил Холмс, — это я благодарен вам за то, что вы удостоили меня доверия. Надеюсь, мы сможем обменяться сведениями к нашему взаимному удовольствию. Позвольте представить вам доктора Уотсона. Уотсон, эти джентльмены принадлежат к бразильской роялистской партии в изгнании.
Я поклонился, и все мы уселись за стол.
— Давайте подкрепимся, прежде чем говорить о нашем деле, — предложил Холмс. — Мне не терпится отведать деликатесов вашей родины.
Подали яства, которые оказались довольно вкусны. Правда, некоторые блюда были слишком острыми, на британский вкус, но мне довелось в прошлом познакомиться с экзотической кухней, так что я нашел еду вполне приемлемой. Во время трапезы мы пили португальское вино.
После ленча хозяин принес нам тонкие черные сигары, очень едкие. Когда мы расслабились за бренди, ди Моура поведал о целях своей политической клики.
— Мы верны его величеству дону Педру, законному правителю Бразилии. В тысяча восемьсот восемьдесят девятом году армия заставила его отречься от престола. Церковь также была настроена против него, поскольку он прижал продажных епископов, живших за счет бедняков. Джон Андерсон поддерживал императора, с которым познакомился за несколько лет до этих событий, став другом его императорского величества. Он был одним из тех, кто привлек внимание императора к страданиям народа.
