Джон Карр - Пока смерть не разлучит нас
— Да. Мне лорд Эш рассказывал. Синтия опять указала на фигуру в кресле:
— Дик, что он тебе сказал про Лесли?
— Ничего! Боже мой, почему ты думаешь, будто он говорил что-то про Лесли?
— Он все про всех угадывал по магическому кристаллу. Могу поклясться, он что-то узнал про Лесли и тебя это беспокоит.
До сих пор Дик всегда считал Синтию славной доброй подружкой, но не образцом высокого интеллекта. Чтобы увернуться сейчас от опасной темы, он захохотал и смеялся, пока ему не показалось, что батальные гравюры на стенах задребезжали в рамках.
— Если это так, — настаивала Синтия, — скажи мне. Пожалуйста!
— Слушай! Неужели ты думаешь, будто Лесли имеет ко всему этому хоть какое-нибудь отношение?
— Зачем мне вообще о ней думать? — ответила Синтия, искоса глядя в ковер. Лицо ее слегка зарумянилось. — Только… все очень странно! Может, нам лучше полиции сообщить?
— Да. Наверно. Который час?
Синтия глянула на свои часы:
— Двадцать минут шестого. А что?
Дик направился к письменному столу. Неподвижная фигура с одним приоткрытым глазом наблюдала за ним с таким саркастическим жизненным правдоподобием, словно мертвец посмеивался в аду.
— Разумеется, я позвоню Берту Миллеру.
Миллер, местный констебль, должен быстро добраться. Хотя Галлоус-Лейн формально заканчивалась в нескольких сотнях ярдов к востоку в открытых полях, где в восемнадцатом веке действительно стояли виселицы (у Дика екнуло в желудке при мысли об этом), дальше через поля шла тропа к Гоблин-Вуд. Неподалеку оттуда и жил Берт Миллер.
— Мне надо также связаться, — продолжал Дик, — с доктором Миддлсуортом.
— Почему с доктором?
— Потому что он знает и о других случаях! И нам надо решить…
— О каких других случаях, Дик?
Так близко к срыву, так близко к предательству, так опрометчиво!
Дик взял себя в руки:
— Я имею в виду вообще криминальные случаи.
— Да ведь ты сказал, этот случай не криминальный, — напомнила Синтия, пристально наблюдая за ним и быстро дыша. — Говоришь, он покончил с собой. А почему теперь утверждаешь другое?
Он не ответил на ее вопрос не столько из-за озабоченности, сколько потому, что сто внимание привлекло нечто другое, добавив к выражению лица мертвеца какой-то причудливый штрих. Дик вновь принялся осматривать тело, на сей раз с другой стороны.
На ковре сбоку от кресла, словно выпав из левой руки жертвы, лежала коробочка с рассыпанными канцелярскими кнопками. Особенно поражало аккуратное расположение кнопок. Дик поднял одну, нажал большим пальцем на острый конец и лениво заметил, что след от острия на руке человека получается очень похожим на, скажем, неумелый укол шприца…
— Дик! — воскликнула Синтия.
Он поспешно поднялся с колен и сказал:
— Телефон, — предупреждая бурю вопросов, увиденных в глазах девушки. — Извини.
Вспомнив, что телефон в холле, открыл замок и щеколду, отметив прочность замка и маленькой крепкой задвижки.
Подумал, что в присутствии Синтии в соседней комнате будет дьявольски трудно говорить с Миддлсуортом. В трубке долго раздавались гудки, прежде чем ответил сонный голос только что проснувшейся женщины.
— Извините за беспокойство в столь ранний час, миссис Миддлсуорт! Но…
— Доктора нет, — сказал сдержанный голос. — Он в «Эшхолле». Одной горничной ночью стало плохо, и леди Эш забеспокоилась. Это, случайно, не мистер Маркем?
— Да, миссис Миддлсуорт.
— Может быть, что-нибудь передать, мистер Маркем? Вы заболели?
— Нет-нет, ничего подобного. Хотя дело довольно срочное.
— Вот как. Очень жаль, что его нет, — пробормотал голос с потаенной подозрительной радостью. Жена врача умела держать себя в руках. — Если дело срочное, позвоните туда. Или пройдите через парк и найдите его. До свидания.
«Пройдите через парк и найдите его».
Так будет лучше, решил Дик. Если срезать путь через рощицу, потом пересечь южное поле, он доберется до «Эшхолла» за несколько минут. И поспешил обратно в гостиную, где обнаружил Синтию, растерянно кусавшую розовую нижнюю губу. Он взял ее за руки, хотя она как-то нехотя их протянула, и крепко сжал.
— Слушай, Синтия, мне надо пойти в Холл. Миддлсуорт сейчас там. Это займет не больше десяти минут. Может быть, ты позвонишь пока Берту Миллеру и тут посторожишь? Просто скажи Берту, что сэр Харви Гилмен совершил самоубийство, и пусть он сюда поторопится.
— Дозволь…
— Пойми, старик покончил с собой.
— Но ты доверишься мне, Дик? Я имею в виду, потом все расскажешь?
— Да, Синтия, расскажу.
Как было бы хорошо, если б кому-нибудь можно было довериться, чувствовать среди кошмара присутствие рядом прямодушной и практичной Синтии. Он вновь стиснул ее руки, хотя она на него не смотрела. Потом, когда Дик уходил из дома, пересекал дорогу, пробирался через тенистую березовую рощу, поднимался по зеленому склону южного поля к «Эшхоллу», его сопровождал образ совсем другой девушки.
Теперь взглянем в лицо страшным фактам. Если это действительно сделала Лесли…
«Но, разумеется, — возражал здравый смысл, — Лесли никак не могла убить сэра Харви Гилмена только ради того, чтобы он не открыл жителям Шести Ясеней ее настоящее имя».
«Почему?» — вопросил сомневающийся рогатый дьявол.
«Потому что, — растолковывал здравый смысл, — сюда в результате нагрянет полиция, и подлинная личность, так или иначе, откроется».
«Не обязательно, — возразило сомнение, — если делом займутся местные власти, признав его безличным самоубийством».
«Увы, сэр Харви Гилмен широко известная фигура, — настаивал здравый смысл. — В газетах появится сообщение. И наверняка привлечет внимание Скотленд-Ярда».
Сомнение испустило дьявольский смешок.
«Ты сам, — напомнило оно, — довольно популярный молодой драматург. И о твоем самоубийстве тоже сообщат газеты. Ведь лично сэр Харви никогда не сомневался, что эта леди с ангельским личиком вполне могла подготовить твое отравление!»
Тут сомнение сильно окрепло, выпустило когти, вцепилось в Дика Маркема, разрастаясь в воображении.
«Сэр Харви, — сказало оно, — явно ненавидел Лесли Грант. Он ее преследовал, как никто другой. Вчера почти разоблачил, и она попыталась его застрелить. Ее отношение к нему трудно назвать добрым и милым. Если в этом красивом теле затаилась отравительница, ей могло попросту захотеться нанести ответный удар с помощью необъяснимого отравления».
Случившееся вызывает полное недоумение. Сэр Харви Гилмен самоубийства определенно не совершал, был настороже, как никто другой; никакой хитростью невозможно было заставить его вколоть себе шприц. В этом можно поклясться. И все же, с другой стороны, абсолютно никто не имел возможности его убить.
