Морис Леблан - Полая игла
Все выдвигали свои собственные версии происшедшего. Знатоки и специалисты по преступлениям, писатели и драматурги, судьи и бывшие начальники полиции, отставные господа Лекоки и будущие Херлоки Шолмсы — все вырабатывали свои гипотезы и публиковали их в обширных интервью. Каждый вел свое расследование и приходил к собственным выводам. И начало всей этой борьбе мнений положили утверждения юного Изидора Ботреле, ученика в классе риторики лицея Янсон-де-Сайи.
Да, следовало признать: именно ему открылись элементы истины. В чем же заключалась тайна? Стал известен тайник, куда укрылся и где впоследствии агонизировал Арсен Люпен, это бесспорно. Доктор Делятр под тем предлогом, что он не может выдать врачебную тайну, уклонился от дачи показаний. Однако в кругу близких друзей, один из которых немедленно обнародовал эти сведения, поведал о том, что его привозили именно в склеп к пациенту, которого сообщники представили ему как Арсена Люпена. В склепе же был обнаружен труп Этьена Водрея, который, как неопровержимо доказало следствие, являлся не кем иным, как Арсеном Люпеном, так что утверждение о том, что Арсен Люпен и Этьен Водрей — одно лицо, получило дополнительное подтверждение.
Итак, Арсен Люпен мертв, тело мадемуазель де Сен-Веран опознано благодаря золотой цепочке на правой руке, иными словами, дело закончено.
Однако это было не так. Ботреле придерживался иного мнения, и все верили ему. Неизвестно было, почему на этом не заканчивалась драма, но, по словам молодого человека, тайну еще предстояло раскрыть. Утверждение Ботреле перевешивало события, происшедшие в действительности. Было во всем этом деле еще что-то, не известное никому, и мы не сомневались, что юноша вскоре разгадает и эту загадку.
С какой тревогой все ожидали вначале сообщения о состоянии его здоровья от дьепских врачей, заботам которых граф поручил раненого! С каким восторгом однажды утром восприняли опубликованное в газетах известие о том, что жизнь его уже находится вне опасности! Даже мельчайшие подробности вызывали бурный интерес. Мы умилялись, узнав, что за больным ухаживал старик отец, спешно вызванный телеграммой, и восхищались самоотверженностью мадемуазель де Жевр, проводившей ночи у изголовья раненого.
Последовало быстрое и радостное выздоровление. Наконец-то мы все узнаем! Узнаем, что именно Ботреле пообещал открыть господину Фийелю, те решающие слова, которые занесенный нож убийцы помешал ему произнести! Станет известно все, что, лишь косвенно касаясь происшедшей драмы, оставалось недоступным, несмотря на старания служителей правосудия.
Раз Ботреле здоров, излечился от ран, мы скоро узнаем правду о господине Харлингтоне, загадочном сообщнике Арсена Люпена, до сих пор содержащемся в тюрьме Сантэ. Узнаем и то, куда после совершения преступления делся секретарь суда Бреду, этот второй, страшный своей жестокостью сообщник.
С помощью Ботреле приоткроется завеса над загадочным исчезновением Ганимара и похищением Херлока Шолмса. Как могли произойти эти два новых преступления? Над тайной бились английские детективы и их французские коллеги, однако до сих пор не удалось напасть на их след. В воскресенье на Троицу Ганимар не вернулся домой, не появился он и в понедельник, и вот уже полтора месяца о нем не было никаких вестей.
В тот же понедельник, в четыре часа вечера, в Лондоне Херлок Шолмс подозвал кэб, намереваясь отправиться на вокзал. Но, едва сев в экипаж, попытался выйти, видимо почувствовав опасность. Однако двое неизвестных, подскочивших к кэбу с двух сторон, опрокинули его и зажали между собой, вернее, под собой, поскольку места в экипаже не хватало для троих. И все это произошло на глазах десятка свидетелей, так и не успевших вмешаться. Кучер погнал коня галопом, и кэб быстро скрылся из виду. Что же потом? Ничего. Ничего не было известно.
Возможно, Ботреле удастся также полностью расшифровать документ, таинственные письмена, которые так жаждал заполучить секретарь Бреду и ради коих он не остановился даже перед убийством. «Тайна полой иглы», как называли ее бесчисленные любители, что, склонившись над колонками цифр и точек, безуспешно пытались найти ключ к разгадке. Полая игла! Странное сочетание двух слов, загадка, начертанная на клочке бумаги, даже происхождение которого оставалось неизвестным! А может, здесь и вовсе не было никакого смысла, и загадочные слова написал, решая ребус, какой-нибудь школьник, марая чернилами тетрадь? Или, наоборот, таинственные слова заключали в себе волшебный смысл, определяющий дело всей жизни такого искателя приключений, как Люпен? Тайна, покрытая мраком.
Однако мы надеялись, что скоро все прояснится. Вот уже несколько дней назад в газетах появилось сообщение о приезде Ботреле в Париж. Борьба вот-вот возобновится, и теперь уже молодой человек, горящий желанием взять реванш, наконец восторжествует.
Имя его, набранное крупными буквами, привлекло мое внимание. Вверху газетной полосы в «Гран Журналь» была опубликована такая заметка:
«Нам удалось добиться от господина Изидора Ботреле согласия на первоочередную публикацию в нашей газете сделанных им разоблачений. Завтра, в среду, еще до того, как информация эта будет передана в органы правосудия, „Гран Журналь“ опубликует полную правду о драме в Амбрюмези».
— Многообещающе звучит, не правда ли? Как вы считаете, мой дорогой?
Я так и подскочил в кресле. Рядом со мной на стуле сидел неизвестный господин.
Вскочив, я оглянулся в поисках оружия. Однако незнакомец выглядел вполне безобидно, и я счел за лучшее взять себя в руки и подойти к нему.
Моим гостем оказался молодой человек с энергичным лицом, длинными светлыми волосами и короткой, чуть рыжеватой бородкой, разделенной посередине на два острых конца. На нем был костюм, напоминающий строгие одежды английского священника, и весь его облик был проникнут серьезностью и значительностью, вызывающей почтение.
— Кто вы такой? — строго спросил я. И так как он не отвечал, снова задал тот же вопрос: — Кто вы такой? Как вы сюда попали? Что вам здесь нужно?
Он поглядел на меня:
— Не узнаете?
— Нет! Нет!
— А вот это уже весьма любопытно! Ну, подумайте… один ваш знакомый… особый такой знакомый…
Я схватил его за руку:
— Ложь! Вы не тот, за кого себя выдаете! Неправда!
— Почему же тогда вы сразу подумали именно о нем? Ведь, может быть, речь идет о ком-то другом? — рассмеялся он.
О, этот смех! Звонкий и молодой, веселый и немного ироничный, так часто тешивший меня когда-то. Я вздрогнул. Возможно ли это?
— Нет-нет! — взволновался я. — Не может быть.
— Не может быть, что я — это я, потому что я умер, а вы не верите в воскресение из мертвых? — И снова засмеялся. — Разве я из тех, кто умирает? Скончаться от пули в спину, выпущенной девчонкой! Что-то вы меня недооцениваете! Уж никогда бы не согласился на такой бесславный конец!
