Лилиан Браун - Кот, который знал Шекспира
В восемь часов собравшихся пригласили в совещательную комнату на третьем этаже. Найджел Фитч, доверенный служащий банка, слегка постучал молоточком и попросил всех встать, тем самым отдав дань памяти Гудвинтеру Старшему. Затем выступил кое-кто из гостей. Президент поблагодарил синоптиков за отложенный снегопад, а также Квиллера за то, что тот сделал особняк доступным.
Квиллер встал и в свою очередь поблагодарил членов общества за поддержку и опору. Он выразил благодарность фирме «XYZ Энтерпрайзес» за титанический труд по подготовке проекта, а фирме «СПА» за компьютеризацию каталогов музея. Особо Квиллер отметил труд миссис Кобб, главной хранительницы музея. Миссис Кобб поблагодарила четырех членов комитета, которые работали на закрытом просмотре, после чего президент продолжил свою речь, с ожиданием поглядывая на дверь.
Во время деловой встречи старых и новых бизнесменов Полли Дункан, представляя городскую библиотеку, предложила создать звучащую книгу по истории края и тем самым предотвратить распад клуба «Старая гвардия».
– Это дело должен возглавить тот, кто обладает способностями журналиста, – подчеркнула она, глядя на Квиллера.
Он сказал, что, может быть, попробует.
Найджел Фитч, обычно председательствовавший на оживленных встречах, продолжал неторопливо вести собрание.
– Мы ждем мэра, – объяснил он, – но он что-то задерживается.
Всякий раз, когда Фитч поглядывал в сторону лифта, все головы с надеждой поворачивались в том же направлении.
В какой-то момент из лифтовой шахты донеслись механические звуки, и в зале наступила тишина. Двери открылись, и вышел один из «гвардейцев», высокий, худой, аккуратно одетый. Он бодро поприветствовал президента и направился к свободному месту несколько скованной походкой.
– Это мистер Тиббит, – зашептала женщина по соседству с Квиллером, – бывший директор школы. Ему девяносто три года. Милый старик.
– Мистер президент, – сказала Сьюзан Эксбридж, – я хотела бы внести предложение. Общество хорового пения представит в Старой церкви «Мессию» Генделя двадцать четвертого ноября, в день, когда эта оратория впервые прозвучала в восемнадцатом веке. Певцы будут одеты в костюмы той эпохи. Мы думаем затем устроить артистам приём, и музей – самое подходящее место для него, если мистер Квиллер позволит.
– Я не возражаю, – сказал Квиллер, – при условии, что мне не придётся надевать атласные бриджи.
А мэр всё задерживался. Поглядывая на часы, Фитч предложил обсудить увеличение пошлин, принятие новых членов общества и учреждение информационного бюллетеня.
Наконец лифтовая шахта оповестила присутствующих гудением, за которым последовал звук, свидетельствующий, что кабина достигла второго этажа. Все головы повернулись в ожидании. Дверь лифта открылась, и вышел Коко с поднятым вверх хвостом, гордо торчащими ушами и мертвой мышью в сжатых челюстях.
Квиллер вскочил на ноги.
– Я хочу поблагодарить вице-президента за усердие в уничтожении музейных вредителей, – заявил он.
– Собрание откладывается, – сказал Фитч.
Во время перерыва банкир наклонился к Квиллеру:
– Какой у вас замечательный кот. Как он это сделал?
Квиллер объяснил, что, вероятно, мистер О'Делл в холле поместил Коко в кабину, нажал кнопку и отправил его наверх ради смеха.
На самом деле Квиллер ничего подобного не думал Коко был сам в состоянии забраться в кабину лифта вытянуться во всю длину и нажать на кнопку лапой Он уже проделывал такое раньше. Кот обожал нажимать всякие кнопки, рычаги и всевозможные выпуклости. Но как всё это объяснить банкиру?
Наконец появился мэр, который после приветствий отвел Квиллера в сторону:
– Скажите, Квилл, когда этот город расстанется со средневековьем?
– Что вы имеете в виду?
– Вы слышали когда-нибудь об округе, в котором нет газеты? Мы все знали, что Гудвинтер Старший – «крепкий орешек», но мы надеялись, что Джуниор возьмёт дело в свои руки и оно пойдёт. Он замечательный малый, учился в моей школе, когда я преподавал. Полагаю, вы уже слышали о том, что Гритти продаёт «Пустячок» кому-то, кого вы знаете. Семейство делает ставку на деньги, мы же останемся без информации. Почему бы вам не основать газету, Квилл?
– Мне хотелось бы иметь и свою газету, и свой собственный четырехзвёздочный ресторан, и собственный бейсбольный клуб высшей лиги, но, говоря откровенно, я не финансист и не администратор.
– Хорошо. Как насчёт ваших связей в Центре? Я знаю, вы уговорили молодую пару оттуда поработать в «Старой мельнице».
– Я подумаю над этим.
– Думайте быстрее.
За чашкой слабого чая и безалкогольного пунша не было недостатка в разговорах:
– Невероятная коллекция антиквариата!
– Как вам нравится такая погода?
– Памятный вечер! Мы обязаны этим вам, мистер Квиллер!
– Снег никогда не выпадал так поздно.
– Что вы собираетесь делать в День Благодарения?
– Вы хотели бы двадцатифутовую рождественскую елку для музея, Квилл? У меня есть очень красивые.
– Прекрасное место для свадьбы. Мой сын скоро женится.
Не говорили только об аварии Гудвинтера и пожаре, несмотря на наводящие вопросы Квиллера. Он всё ещё оставался посторонним. Обладая профессиональной, способностью впитывать информацию, он ничего не услышал ни о нелегальной деятельности, ни| о конспирации. В то время как он испытывал разочарование, миссис Кобб, по его мнению, пребывала в необычно приподнятом настроении. Она оживленно разговаривала, много смеялась и принимала без смущения комплименты. «Что-то необыкновенное случилось с ней, – подумал он. – Может, она выиграла в государственной лотерее, или впервые стала бабушкой, или мэр назначил её в очередную комиссию? Какова бы ми была причина, миссис Кобб безмерно счастлива».
Затем Квиллер стал наблюдать за парочкой «гвардейцев», сидящей в углу и что-то оживленно обсуждавшей. Хрупкая женщина слушала, как старик с тростью рассказывал о пожаре в «Пустячке». Квиллер поинтересовался, нравится ли им вечер.
– Хорошее печенье, сказал мужчина, – но в пунш следовало добавить кое-чего. Очень хорошо, что не идёт снег.
– Мы почти не выходим во время снегопада, – сообщила его соседка. – В жизни не видела такого потрясающего дома!
– Я сегодня ни слова не расслышал на собрании. Женщина хихикнула:
– Вы всегда садитесь сзади, Амос, а потом жалуетесь, что ничего не слышно.
Квиллер спросил, как их зовут.
– Я Амос Кук, мне восемьдесят восемь, – сказал мужчина. – Восемьдесят восемь, а у меня всё ещё «варит» котелок. Хе, хе, хе. – Он показал большой палец. – Она ещё цыпленок, восемьдесят пять. Хе, хе.
