Рекс Стаут - Горький конец
— Вы видели его?
— Он был уже мёртв. Он лежал на полу за занавеской. Ещё я увидел там Эми Данкен, которая без сознания лежала на полу; я пощупал её пульс, и…
— Понятно. Вполне естественный человеческий порыв. — Вулф поморщился. — Вы уверены, что Артур Тингли был уже мёртв?
Филип хмыкнул:
— Видели бы вы его…
— Его горло было перерезано?
— Да, и кровь растеклась по всему…
— Спасибо, — сухо оборвал его Вулф. — Мистер Гатри Джадд.
Две пары глаз встретились на полпути.
Вулф погрозил пальцем:
— Итак, сэр, похоже, вам предстоит выступить третейским судьёй. По словам мисс Йейтс, Тингли в восемь часов был жив, а Филип утверждает, что он был мёртв уже в семь сорок. Мы бы хотели услышать от вас, в каком состоянии он пребывал в семь тридцать. Вы скажете нам?
— Нет.
— В таком случае вы последний осёл. Колесо уже завертелось. Есть ещё вероятность сохранить это дело в тайне от прессы, если я сочту это нужным. Однако, в отличие от блюстителей закона, я вовсе не обязан хранить тайну лишь потому, что её разглашение может повредить репутации высокопоставленных членов общества. Я только выполняю свою работу, а вы можете мне помочь. В противном случае… — Вулф пожал плечами.
Джадд шумно выдохнул через нос.
— Итак? — нетерпеливо спросил Вулф.
— Тингли был мёртв, — отрывисто пролаял Джадд.
— Стало быть, вы заходили в это здание и поднимались в его контору. В котором часу это было? В четверть восьмого?
— Да. Мы с ним на столько и договорились. Он валялся на полу с перерезанным горлом. Рядом лежала молодая женщина, которую я никогда прежде не видел. Она была без чувств. Я не провёл там и минуты.
Вулф кивнул:
— Я не полицейский и уж тем более не окружной прокурор, но мне кажется, что вероятность того, что вам придётся давать в суде свидетельские показания, весьма невелика. И тем не менее, если вам пришлют судейское предписание явиться и дать под присягой свидетельские показания, готовы ли вы поклясться в истинности своих слов?
— Да.
— Хорошо. — Вулф снова посмотрел на мисс Йейтс. — Вы по-прежнему уверены, что разговаривали именно с мистером Тингли?
Гвендолин смело встретила его взгляд.
— Да. — Голос её звучал ровно и спокойно. — Я не утверждаю, что они врут. Я не знаю. Одно могу сказать: если кто-то подражал голосу Тингли, то я никогда в жизни не слышала ничего подобного.
— То есть вы по-прежнему считаете, что разговаривали именно с ним?
— Да.
— Почему сегодня утром вы сказали мне, что, вернувшись вчера домой, поставили зонтик сохнуть в ванну?
— Потому что…
Она осеклась, но по её лицу нетрудно было догадаться о том, что случилось. В её мозгу прозвучал сигнал тревоги. Внутренний голос завопил: «Берегись!»
— А что, — спросила она чуть дрогнувшим голосом, — разве я такое говорила? Я не помню.
— А я помню, — провозгласил Вулф. — И напоминаю вам об этом только потому, что, по вашим словам, вы вернулись домой в четверть седьмого. Дождь начался в семь. Почему вы решили просушить зонтик в четверть седьмого?
Мисс Йейтс презрительно фыркнула.
— Мало ли, что вы помните! — ядовито произнесла она. — Ничего подобного я вовсе не говорила…
— Хорошо. Не будем спорить. Есть всего два разумных объяснения. Первое: ваш зонтик вымок, но не под дождём. Второе: вы вернулись домой вовсе не в четверть седьмого, а значительно позже. Это объяснение кажется мне наиболее привлекательным, поскольку только оно укладывается в единственную конструктивную теорию смерти Артура Тингли. Если вы вернулись домой в четверть седьмого, как вы утверждаете, то вы никак не могли в десять минут восьмого находиться в конторе и ударить по голове мисс Данкен. Конечно, вы могли прийти домой, а потом снова вернуться в контору, но это мало повлияло бы на истинное положение дел.
Мисс Йейтс улыбнулась. Зря — она уже не так хорошо владела лицом, и улыбка вышла скособоченной. В результате, вместо того чтобы казаться спокойной и уверенной, Гвендолин просто болезненно скривилась.
— Моя теория уходит корнями в недалёкое прошлое, — продолжал Вулф. — Как вы заметили сегодня утром, вы отдали этой фабрике всю свою жизнь и трудились на ней не покладая рук. Когда «Провиженс энд Беверидж корпорейшн» предложила выкупить бизнес Тингли, вы встревожились, потому что были уверены — рано или поздно Тингли уступит. Старую фабрику прикроют, и вы окажетесь на улице. Этого вы, конечно, не стерпели. Тогда в вашем мозгу и созрела мысль испортить продукт Тингли, чтобы «Провиженс энд Беверидж корпорейшн» отказалась от покупки. Вы выбрали то, что показалось вам меньшим из двух зол. Без сомнения, вы считали, что репутация фирмы со временем восстановится.
Кэрри уставилась на своего босса в немом изумлении.
— Вероятно, — признал Вулф, — ваш замысел мог увенчаться успехом. Ваша беда заключалась в излишней самоуверенности. Вы чувствовали себя настолько непогрешимой, настолько связанной с успехами компании, что вам и в голову не могло прийти, что проверить могут и вас. Лишь вчера днём вы узнали об этом, когда застигли мисс Мерфи с образцом вашей смеси. Времени на то, чтобы осмыслить случившееся, у вас не было, ведь образец уже попал в руки Тингли. Он задержал вас на фабрике до ухода Филипа и позвонил своей племяннице — об этом вы явно не знали, — после чего вызвал вас к себе в кабинет и обвинил в содеянном.
— Это ложь! — хрипло выдавила мисс Йейтс. — Вы лжёте! Он меня ни в чём не обвинял! Он…
— Пф! Мало того, что он вас обвинил, он ещё и сказал, что располагает уличающими вас доказательствами. Баночкой со смесью, которую вы только что приготовили. Думаю, что он вас уволил. Возможно, пригрозил, что сообщит в полицию. А вы, должно быть, умоляли его не делать этого, пощадить вас. И продолжали умолять, когда он, отвернувшись от вас, склонился над умывальником. Он не знал и так и не узнал, что вы взяли с его стола тяжёлое пресс-папье, которым и оглушили. Потом вы взяли нож и довершили начатое. Вы стали обыскивать кабинет в поисках злополучной баночки, когда услышали шаги.
Сдавленный звук донёсся из горла Гвендолин.
— Разумеется, вы перепугались, — продолжал Вулф. — Но шаги были лёгкие, и вы догадались, что идёт женщина. Вы затаились за занавеской с гирей в руке. Когда женщина вошла в кабинет Тингли, вы ударили её сзади. И вот тогда вас осенило — вы стёрли с рукоятки ножа отпечатки своих пальцев и вложили нож в её руку, после чего…
Возглас ужаса, вырвавшийся у Кэрри Мерфи, прервал его. Вулф произнёс, не сводя глаз с мисс Йейтс:
