Эдмунд Криспин - Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник)
Компания некоторое время молча размышляла над этим заявлением. Но пожелай кто-нибудь из присутствующих хоть что-то сказать в ответ, ему бы это не удалось, поскольку разговор был прерван внезапным звонком одного из телефонов, стоявших на столе Фена. Фен вскочил как ошпаренный и со всей силы рванул к столу. Остальные сидели, чувствуя некоторую неловкость, неизбежно возникающую, когда ты вынужден присутствовать при чужом телефонном разговоре. Уилкс стал напевать вступление из «Жизни героя» Штрауса, но три с половиной октавы, через которые ему пришлось при этом пробираться, привели его в область каких-то совсем уж несусветных звуков. Призрачное эхо, доносившееся из чьего-то радио или граммофона откуда-то снаружи, продолжило мелодию там, где он остановился, и Найджелу подумалось, что Уилкс, должно быть, не так уж глух, если способен это расслышать. Голос Фена был явственно различим, несмотря на все эти звуки:
– Кто?.. Да, конечно. Немедленно проводите его. – Он положил трубку и повернулся ко всем, радостно потирая руки. – Это из привратницкой, – объявил он. – Роберт Уорнер, драматург, пришел ко мне в гости. Ах, как восхитительно было бы, если бы можно было услышать от него, что он чувствует, когда пишет, и как приступает к работе!
Последовали всеобщие испуганные возгласы. Привычка Фена допрашивать сопротивляющихся этому людей об их занятиях не относилась к числу наиболее приятных черт его характера.
– Видите ли, мы, литературные критики, должны обращаться к истокам, – добавил он. Потом его взгляд упал на Уилкса, и он тоскливо произнес: – Может, вы теперь все-таки пойдете, Уилкс? Боюсь, вы слишком далеки от этого.
– Нет, я не собираюсь уходить, – с неожиданной резкостью ответил престарелый Уилкс. – Я только что пришел. Бога ради, да сядьте же вы, дружище, – прикрикнул он, – и перестаньте дергаться.
Это так обескуражило Фена, что он сел на свое место и обиженно молчал, пока не вошел Роберт Уорнер.
Он радостно поздоровался с Найджелом и был представлен остальным. Роберт сохранял отменное хладнокровие, пока Фен суетливо искал ему стул, наливал выпивку и предлагал коробку с сигаретами, половина которой при этом оказалась на полу. Закончив помогать их собирать, все уселись, запыхавшись, с красными лицами, и последовала некоторая пауза. Ее неожиданно прервал Уилкс, решительным голосом провозгласивший:
– Я собираюсь поведать вам историю о привидениях.
– Нет, нет! – встревоженно воскликнул Фен. – Это совсем необязательно, Уилкс. Мы, я надеюсь, и без того сможем поддержать беседу.
– Думаю, это любопытно, – неумолимо продолжил Уилкс, – не только потому, что история касается этого колледжа. Дело в том, что она к тому же еще и совершенно правдива. Далее, в отличие от большинства историй о настоящих привидениях, эта интересная, ее даже можно назвать захватывающей. Но, конечно, если вам будет скучно… – Он вежливо оглядел собравшихся.
– Разумеется, нам не будет скучно, – сказал сэр Ричард, навлекая на себя уничтожающий взгляд Фена. – Что касается меня, я должен немного отдохнуть. – Он зевнул. – Чувствую сонливость.
– Как и все мы, – произнес Найджел и поспешно добавил: – Э… должны немного отдохнуть.
– То есть вы согласны, чтобы я рассказывал дальше? – спросил Уилкс.
Смутное бормотание со всех сторон, довольно невнятное.
– Вы вполне уверены, что никто не будет возражать?
Снова бормотание, еще более неразборчивое.
– Очень хорошо, в таком случае начну. Этот рассказ основывается отчасти на моем личном свидетельстве. Я был студентом в те времена – в конце прошлого века. Хотя переполох, вызванный этим делом, старались утихомирить, я лично знал нескольких человек, которые были в него вовлечены. Никакого Общества психических исследований[50] не было в те времена, то есть хотя Сиджуик и Майерс и основали его в тысяча восемьсот восемьдесят втором году, оно имело мало успеха. Да и, сдается мне, будь в нашем случае предпринято какое-нибудь «психическое исследование», ни от каких крестов или пентаграмм толку не было бы, это лишь усугубило бы и без того никудышное положение. Тогдашний директор колледжа сэр Артур Гоббс имел весьма здравую точку зрения на эти события и повел себя так, как подсказывал ему здравый смысл. И все же мы никогда не узнаем, удалось ли нам вновь запрятать то «нечто» под замок или нет. Конечно, ничего подобного с тех пор не происходило, но чертик из табакерки может поджидать, когда кто-нибудь во второй, нет – уже в третий отворит задвижку…
Он сделал паузу, и Найджел быстро оглядел компанию. Фен, который сначала ерзал, был теперь неподвижен; сэр Ричард откинулся назад, прикрыв глаза и сложив руки на груди; Роберт внимательно слушал и курил, но у Найджела было впечатление, что при этом он размышлял над чем-то более для него важным; миссис Фен склонилась над вязанием. Уилкс продолжил:
– Это началось, когда снесли стену церковной прихожей[51], которая, как вы знаете, расположена в северо-восточном углу алтарной части нашей капеллы. В то время здание капеллы реставрировал весьма знающий архитектор из Лондона, так она и приобрела свой нынешний вид. Постройка в те дни стала крайне непрочной, и это нельзя было оставить без внимания, но первоначальной красоте здания в целом был нанесен лишь незначительный урон. В любом случае в те времена в воздухе чувствовалось приподнятое настроение, готовность к новаторству, к стыду дней сегодняшних, когда предпринимаются бесконечные отчаянные попытки все сохранить (что, безусловно, является признаком нашей неспособности творить новые формы искусства). Так что я не думаю, будто кто-либо из профессоров или попечителей капеллы возражал против обновлений, за исключением старенького доктора Беддоуза, который по своему обыкновению отрицал все подряд и чье возражение без труда забаллотировали.
История строительства на территории колледжа плохо задокументирована, и по поводу церковной прихожей в капелле было принято считать, что ее пристроил в эпоху Карла Первого один из глав колледжа в качестве усыпальницы для себя и своего многочисленного семейства. Оказалось, что в целом дело так и обстояло, за исключением одного факта: прихожую на самом деле перестроили из более древнего помещения. Возможно, здесь была ризница бенедиктинского аббатства, первоначально находившегося на этой территории – его немногочисленные остатки сохранились в северном квадрангле и в капелле. Так или иначе, когда с северной стены прихожей сбили облицовку (она отошла после первого удара с почти пугающей быстротой, как говорили потом рабочие), под ней открылась еще одна, гораздо более древняя стена, в центр которой была помещена грубая каменная плита. Стена эта была сооружена, скорее всего, не позже тысяча трехсотого года. Находка, само собой, произвела массу шума, и со всего Оксфорда начали стекаться любители подобных древностей, желая на нее взглянуть. Священник, проводивший службы в нефе капеллы во время реставрационных работ, пожаловался, что в помещении почему-то стало чрезвычайно сыро, и, действительно, через день он слег с бронхитом. Службы пришлось проводить главе колледжа, который был настолько непривычен к этому, что подчас отказывался от литургии и «тридцать четвертой статьи»[52].