Уильям Коллинз - Мой ответ - нет
— Вы знаете, куда она пошла?
— Нет, мисс.
— Вы ничего не имеете более сказать мне?
— Ничего, кроме того, что она, разумеется, растолковала мне, как надо ухаживать за больной. Я все записала.
Эмили повела миссис Мози в комнату тетки.
Мисс Летиция молчала, когда новая сиделка тихо раздвинула занавеси — взглянуть на больную — и опять их задернула. Посмотрев на часы, миссис Мози прочитала записанные указания, взглянула на склянки на столе и отставила одну, чтобы дать лекарство в назначенное время.
— Пока нам нечего опасаться, — шепнула она, — вы ужасно бледны и утомлены, мисс, могу я посоветовать вам немножко отдохнуть?
— Если будет какая-нибудь перемена, миссис Мози, к лучшему или худшему — разумеется, вы дадите мне знать?
— Непременно, мисс.
Эмили вернулась в гостиную, не отдыхать (после того, что она слышала), а думать.
Некоторые простые заключения представились ее уму.
После того, что доктор уже сказал Эмили о бреде, поступок миссис Элмазер становился понятен, он доказывал, что служанка знала — в бреду хозяйка может выдать некую тайну. Поведение служанки объясняло, зачем она скрыла от племянницы болезнь мисс Летиции, зачем не хотела пускать Эмили в спальню. То, что случилось потом — то есть внезапное бегство миссис Элмазер, — вело к следующему заключению.
Верная служанка оставила свою хозяйку, которую любила и которой служила, умирающую от мучительной болезни — и поставила вместо себя другую женщину, не заботясь о том, что эта женщина может узнать, слушая бред больной. Миссис Элмазер сбежала — только бы не видеть Эмили, после того, как девушка услышит слова помутившейся рассудком тетки.
В каком расположении духа миссис Элмазер решилась на этот отчаянный поступок? Употребляя ее собственное выражение, она оставила мисс Летицию «с тяжелым сердцем». Она бросила мисс Эмили, связанная тем не менее искренними чувствами привязанности и уважения к девушке. Эта женщина чего-то боялась — кто теперь мог в этом сомневаться? Боялась, что открытие угрожает душевному спокойствию Эмили. Сомневаться было нельзя — невинную племянницу обманывали до сих пор и тетка, и горничная. Они скрывали от нее какую-то тайну.
Письменный стол бедной мисс Летиции стоял у окна в гостиной. Не желая предаваться мыслям, которые могут довести ее до недоверия к умирающей, Эмили стала отыскивать какое-нибудь занятие, которое могло бы поглотить все ее внимание. Письменный стол напомнил ей, что ей надо написать Сесилии. Верная приятельница, конечно, имела право узнать, почему Эмили не поехала к сэру Джервису Редвуду.
Упомянув о телеграмме, которая была получена в школе после приезда миссис Рук, Эмили продолжала свое письмо:
«Как только я несколько опомнилась, я сообщила миссис Рук о серьезной болезни своей тетки. Хотя она осторожно ограничилась пошлыми выражениями сочувствия, я могла видеть, что для нас обеих было облегчением не ехать вместе. Признаюсь, я почувствовала отвращение к миссис Рук. Впрочем, вы нисколько не виноваты в том неблагоприятном впечатлении, которое она произвела на меня. Я все объясню, когда мы увидимся. А пока я скажу вам только, что я дала ей письмо с объяснением к сэру Джервису Редвуду. Я также сообщила ему свой адрес в Лондоне с просьбой, чтобы он переслал мне ваше письмо, если вы напишете мне до получения этих строк.
Добрый мистер Албан Моррис проводил меня до поезда и поручил кондуктору присматривать за мной. Мы считали Албана Морриса бездушным человеком. Мы ошибались. Не знаю, где он проведет летние каникулы. Куда бы он ни поехал, я помню его доброту и желаю ему всего лучшего.
Милая моя, я не должна портить ваше удовольствие в Энгадине и не стану описывать подробности своего горя. Вы знаете, как я люблю тетку и как я всегда была признательна ей за ее материнскую доброту ко мне. Доктор не скрывает правды. В ее лета надежды быть не может. Последняя родственница моего отца, мой единственный дорогой друг умирает! Нет! Я не должна забывать, что у меня есть другой друг — я должна находить утешение, думая о вас. Я с таким нетерпением жду в моем одиночестве письма от моей милой Сесилии! Никто не навещает меня, когда я так нуждаюсь в сочувствии. Я чужая в этом обширном городе. Родственники моей матери живут в Австралии, они даже ни разу не написали мне все те длинные годы, которые прошли после ее смерти. Прощайте, моя дорогая. Когда я мысленно представляю перед собой ваше милое личико, я не отчаиваюсь в будущем, предстоящем мне, — как оно ни мрачно теперь».
Эмили запечатала, адресовала письмо и встала с кресла, когда услышала голос новой служанки в дверях.
Глава XV
Эмили
— Могу я говорить с вами? — спрашивала миссис Мози.
Она вошла в комнату бледная и дрожащая. Увидев эту зловещую перемену в новой горничной, Эмили опять опустилась в кресло.
— Умерла? — спросила она слабым голосом.
Миссис Мози посмотрела на нее с удивлением.
— Я желала сказать, мисс, что ваша тетушка напугала меня.
Даже этого неопределенного намека было достаточно для Эмили.
— Вам не нужно больше говорить, — ответила Эмили. — Я знаю, что рассудок тетушки расстроен горячкой.
Однако миссис Мози все-таки продолжила:
— Ходила я за многими горячечными больными. От многих слышала я странные вещи. Но никогда, мисс, никогда в жизни…
— Не говорите мне об этом! — повторила Эмили.
— О! Я должна сказать! Для вашей же собственной пользы, мисс Эмили — для вашей собственной пользы. Я не так бесчеловечна, чтобы бросить вас одну в доме на ночь; но если этот бред продолжится, я должна просить вас взять другую сиделку. Миссис Элмазер предупредила меня, что ваша тетушка не в себе и что угодно может наговорить. Но она не приготовила меня к тому ужасу, который я слышу беспрестанно у ее постели; и этот ужас — убийство!
Миссис Мози понизила голос до шепота и подождала, какой эффект произведет ее речь.
Уже истерзанная жестокой неизвестностью своего положения, Эмили не имела мужества устоять от испуга, возбужденного в ней истерическим рассказом сиделки. Поощряемая ее молчанием, миссис Мози продолжала. С театральной торжественностью подняла она руку — и с наслаждением пугала себя своим собственным ужасом.
— Гостиница, мисс Эмили; уединенная гостиница, где-то в деревне; неудобная комната в гостинице, с дрянной кроватью на одном конце и с дрянной кроватью на другом — даю вам честное слово, вот как ваша тетушка выражалась. Потом она заговорила о двух мужчинах, спящих на двух кроватях. Кажется, она назвала их «джентльменами»; но я в этом не уверена и не хочу обманывать вас — вы знаете, что я не захочу обмануть вас ни за что на свете. Мисс Летиция бормотала и мямлила, бедняжка. Признаюсь, мне надоело слушать — когда вдруг она сказала прямо это ужасное слово — о, мисс, не теряйте терпения! Не прерывайте меня!
