Джон Карр - Третья пуля
— А, инспектор! — приветствовал он Пейджа. — Входите. Да, это старик собственной персоной — можете на меня не глазеть. Я ожидал вас. Только выпейте пива, прежде чем начать говорить. — Когда подали пиво, полковник задумчиво курил, пока Пейдж атаковал свою кружку. — Ну, рассказывайте. Какие успехи?
— Не знаю насчет успехов, — отозвался Пейдж, расслабившись, — но новостей хватает. От всего дела остается один пшик.
— Что значит «пшик»? — строго осведомился Маркуис. — Прекратите издавать странные звуки и отвечайте на вопрос. Прискорбно, когда инспектор столичной полиции…
— Простите, сэр. Я имел в виду, что два наших предположения опрокинуты вверх дном. Личность, которую мы считали наиболее подозрительной и не имеющей алиби, оправдана полностью. А личность, которую мы считали более-менее вне подозрений… ну, теперь она входит в число подозреваемых.
Маркуис открыл глаза.
— Хм, Меня это не удивляет. Кто же оправдан?
— Кэролин Мортлейк, — устало ответил Пейдж. — Лучше бы она не причиняла нам столько хлопот. Возможно, она сама этого не знает, но у нее железное алиби… Кэролин действительно ходила на Хейстрингс-стрит. Я сам побывал там в надежде отследить ее передвижения и обзавелся с этой целью ее фотографией. В доме 66 нет канцелярского магазина, но в доме 32 есть газетная лавка, куда она обратилась за справкой. Хозяйка лавки заметила женщину, которая бродила взад-вперед по улице, глядя на номера домов, и вела себя странно. Наконец она зашла в лавку и спросила, не оставляли ли там письма для Кэролин Бэр. Я показал фотографию, и хозяйка лавки сразу опознала Кэролин Мортлейк… Никакого письма, конечно, там не было. Но Кэролин заходила туда без двадцати пять, и даже по воздуху или в сапогах-скороходах она никак не могла добраться из Блумсбери в Хампстед к половине шестого. Так что Кэролин Мортлейк отпадает.
Некоторое время полковник Маркуис молча смотрел на огонь, потом кивнул.
— Как бы то ни было, это сужает круг, — сказал он. — А кто снова оказался под подозрением?
— Сэр Эндрю Трэверс.
— Господи! — воскликнул Маркуис, явно этого не ожидавший. Встав с кресла, он прошелся по комнате, сердито постукивая тростью.
— Понимаю, сэр, — усмехнулся Пейдж. — Держу пари, вы думали, будто я назову мисс Айду Мортлейк.
— Проницательный парень, — заметил Маркуис.
— Я знаю, — продолжал Пейдж, — что вам казалось, будто я подчеркнуто ее игнорирую. Вы можете указать на противоречия во времени. Уайт говорит, что Айда была в доме и разговаривала с дворецким в половине шестого — непосредственно перед тем, как он побежал в павильон. Результат: алиби. Но, по словам Дейвиса, она говорила с ним двадцать минут шестого и после этого он ушел в кухню. Результат: нет алиби.
— Да, я об этом думал, — согласился полковник. — Официант! Еще пива!
— Вы также могли бы сказать, что в этом преступлении чувствуется женский почерк и старания подвести под подозрение Кэролин Мортлейк. Но мое мнение об Айде остается прежним. И более того, — добавил Пейдж, постучав по столу, — за этим делом скрывается мужской ум.
— Согласен. Но как насчет Трэверса? Почему он вновь под подозрением?
— Может быть, это слишком сильно сказано. Сэр Эндрю заявил, что был в своей конторе всю вторую половину вчерашнего дня и что выход оттуда только через комнату клерка… Так вот, сэр, это явная ложь. Есть другой выход — пожарная лестница у задней стены здания проходит мимо окна кабинета Трэверса. Сэр Эндрю мог по ней спуститься. Конечно, я не утверждаю, что он это сделал…
— Хм… — Маркуис снова сел и устремил мечтательный взгляд на каминную полку. — Там вокруг целый улей офисов. Не могу избавиться от чувства, что вид солидного и достойного барристера в цилиндре, спускающегося по пожарной лестнице средь бела дня, вызвал бы некоторые комментарии, не говоря уже о веселье. Черт возьми, Пейдж, в этом деле сэр Эндрю Трэверс выглядит таким же диссонансом, как его пистолет. Как он вписывается в картину? Где его мотив для убийства друга? Как он мог попасть на территорию незаметно для бдительного взгляда Робинсона? Нет, я не представляю себе, чтобы этот чопорный адвокат был втянут в подобную историю.
— Вероятно, сэр, у вас имеется какая-то идея насчет того, что произошло в действительности? — предположил Пейдж. Он произнес это не без злорадства, которое уязвило Маркуиса.
— Вы абсолютно правы, молодой человек. Я знаю, кто убийца и как было совершено преступление. Но мне нужны факты и доказательства. К тому же я испытываю унижение при мысли, что могу ошибиться, хотя возможность этого настолько мала, что ее не стоит принимать во внимание… Давайте займемся фактами. Вам удалось раскопать что-нибудь еще?
— Только то, что касается алиби. Например, Дейвис. — Пейдж быстро взглянул на полковника, но тот оставался невозмутимым. — Его алиби — то, что он был в кухне с кухаркой и горничной с двадцати минут шестого до без четверти шесть, — более-менее подтвердилось. Я говорю «более-менее» —, так как, по словам кухарки, около половины шестого он спускался в подвал за пивом. Вопрос в том, хватило бы ему времени добраться до павильона и вернуться назад. Остается еще один человек, связанный с делом, — старый Элфред Пенни. У него нет алиби в том смысле, что его невозможно проверить. Пенни говорит, что ушел из библиотеки Гилдхолла в пять и поехал на метро, но из-за отмены поездов на паре пересадок вернулся домой не раньше без двадцати шесть. Пассажир метрополитена — последний человек, чьи передвижения можно отследить. Лично я думаю, что он говорит правду.
Пейдж захлопнул записную книжку.
— Это все, сэр. Больше никто не связан с делом. Значит, убийца — один из них. Есть еще два факта, которые завершают мой рапорт, и я назову их, если хотите, но они всего лишь показывают, как сузился круг подозреваемых.
— Все-таки лучше назовите их.
— Да, сэр. Я пытался выяснять, кто подделал отпечатки обуви десятого размера и женские следы. Мне разрешили обследовать все гардеробы в доме. Женский след оставила правая туфля четвертого номера. И Айда, и Кэролин носят этот размер. Но ни на одной туфле в доме не было никаких признаков грязи, если не считать обычных брызг дождя при хождении по улице. Это факт номер один. Факт номер два касается мужской обуви. Только один человек в доме носит десятый размер.
— Кто? — резко осведомился полковник Маркуис.
— Пенни.
Пейдж не мог определить по выражению лица полковника, ободрен он или разочарован, но какая-то реакция, несомненно, имела место. Маркуис склонился вперед при свете пламени, щелкая пальцами и сверкая глазами. Но так как он молчал, Пейдж добавил:
