Стелла Чиркова - Счастье жить
— Тетя Оля, я спешу, извините.
Лиза не умела спорить, не умела отвечать хамством на хамство. Она залилась краской, слезы подступили к глазам. Остался один выход — сбежать и выплакаться в туалете на работе.
— Куда это ты спешишь? Бог-то, он все-е-е-е-е видит, все видит. Прощения не будет. Смертный грех — гордыня, а ты, я вижу, немалую гордыню приобрела. Любаша говорила, что растешь ты злая и завистливая, что гордыни в тебе на троих, а теперь, как умерла она, — бесы совсем тебя одолели.
Глаза у тети Оли загорелись.
— Пойдем со мной, пойдем в храм, к батюшке, он тебя отчитает, бесов изгонит. Господь — он прощает тем, кто раскаялся.
— Не могу, тетя Оля, я на работу опаздываю.
— Какая еще работа, какая работа? Должно в храме работать, заниматься богоугодным делом. А ты чем занимаешься?
— Секретарь я, — покорно ответила Лиза, пытаясь вырвать руку и уйти.
— От оно, от оно, — запричитала тетя Оля, — блудница ты вавилонская, и гореть тебе в аду! Отец твой был дьявольский слуга, и ты, его отродье, семя проклятое.
Лиза неожиданно обиделась. Не за себя — про себя она и так знала, что грешница и ни к чему не годное существо, — за Романа. Она полюбила отца всей душой — отец был добрый, веселый, заботливый, щедрый.
— Не говорите, чего не знаете. Мой отец — замечательный человек, его все обожают, он добрый.
Лиза решительно отвернулась и зашагала вниз по улице — к метро.
— Люди добрые! — вдруг завопила тетя Оля на всю улицу. — Что же это делается!
Лиза ускорила шаг.
— Умерла моя подруга, а дочь ее тут же ввергла себя в пучину порока. Блуд сотворяет, Бога не чтит, обуяла ее гордыня адская!
Лиза побежала. Тетя Оля еще что-то выкрикивала в экстазе, вокруг нее стали собираться люди, а Лиза бежала к метро и ничего не слышала из-за стука сердца.
В тот день ее отпустили с работы. Начальник сказал водителю отвезти девушку домой и проводить до квартиры. Лизу трясло в лихорадке, у нее дрожали руки, глаза блестели, щеки горели огнем. Аня тут же уложила падчерицу в постель, измерила температуру и вызвала скорую. Врачи посоветовали утром вызвать терапевта из поликлиники, сделали какой-то укол, и девушка заснула.
Неделю она проболела. Врач заподозрила нервный срыв, выписала таблетки от давления, какие-то успокоительные препараты и посоветовала минимум волнения — максимум положительных эмоций.
Лиза никому не рассказала о случившемся, и Роман предложил ей сходить к психологу.
— Со мной все в порядке.
— Верю. Я же не к психиатру тебя отправляю. К психологу ходят люди, у которых все в порядке, чтобы лучше себя узнать и сделать жизнь более интересной.
— Я не хочу.
Роман не сумел уговорить дочь. А Лиза не хотела тратить время и деньги на абсолютно бесполезные консультации — она знала, что психологи работают с нормальными людьми, которые что-то собой представляют. Посредственности — такие, как Лиза, — в психологах не нуждаются. Удел бездарностей — учиться быть добрыми, чтобы окружающие прощали бесполезность их существования.
Аня догадывалась, что у падчерицы проблемы с самооценкой. Она старалась почаще хвалить девушку, особенно при муже, сыновьях или гостях, подчеркивать вещи, которые у Лизы хорошо получались, и говорить комплименты каждый день. Но она не жила с Лизиной мамой пятнадцать лет и не представляла, насколько сильно Лиза себя презирает. Иначе, возможно, сумела бы придумать какой-то план насчет психологических консультаций. Аня была занята работой, мужем, сыновьями и недооценила размеры проблем скрытной, внешне всегда спокойной и добродушной Лизы.
Когда Лизе исполнилось двадцать семь, ее сводный брат, Сережа, женился и переехал жить к жене. Саша снимал квартиру вместе с другом — они хотели создать рок-группу и нуждались в свободном пространстве для репетиций. Лиза осталась с Романом и Аней. Роман уже всерьез строил планы, как выдать дочь замуж. Он догадывался, что у Лизы до сих пор не было мужчины, но считал, что это дело поправимое, главное — найти подходящего жениха, а там само собой сладится.
Он тоже не представлял, какие бури бушуют в Лизиной душе — бури, скрытые приветливой улыбкой и мягким голосом.
Анастасия
У Анастасии была уникальная профессия. У всех профессии были обычные — врачи, учителя, инженеры, журналисты, грузчики, а у нее — удивительная. Правда, работа отнимала двадцать четыре часа в сутки, а денег за нее не платили, но Анастасия считала, что игра стоит свеч.
Анастасия была матерью гения. Она так и представлялась — Анастасия, мать гения. И на вопрос, кем она работает, отвечала: «Я — мать гения». И если ей приходилось с кем-то разговориться в общественном месте, ее вторая фраза заявляла о главном: «Я — мать гения».
Когда-то давным-давно она жила как обычный человек, еще не зная о своей избранности. Ходила в детский садик, неплохо училась в школе, окончила кинофотохимический колледж в родном Переславле-Залесском, встретила Володю, влюбилась, вышла замуж, тут же забеременела. Родился Дима — и Анастасия перестала быть просто женщиной, она стала матерью гения. В ее устах это звучало как «Богоматерь». Анастасия чувствовала глубокую уверенность, что ее сын способен на большее, ну уж точно не на меньшее, главное — просто любить его, развивать его способности и помогать выбирать правильные пути.
То, что Дима не такой, как все, Анастасия поняла сразу. Когда в роддоме она увидела потрясающе красивое лицо сына, ее посетило откровение. Все остальные дети были самыми обычными, их краснота была обычной краснотой, голоса — обычными голосами, глаза — обычными глазами. Дима отличался от всех. Он кричал не просто так, а с узнаваемыми интонациями, глаза у него сразу смотрели осмысленно (Анастасия прекрасно понимала их выражение), и даже краснота ребенка не портила. Он и ел, и спал, и махал ручками не так, как все.
После выписки Анастасия впервые взглянула на мужа трезвыми глазами. До того сквозь пелену любви и страсти Володя казался ей ласковым, понимающим и умным. Теперь она убедилась, что он бестолковый, грубый тупица. Во-первых, он отвлекал ее от сына, периодически заявлял какие-то притязания на тело, касался груди, предназначенной отныне только для кормления Димочки. Во-вторых, он говорил ерунду о баловстве, приучении к рукам, чрезмерной опеке, не понимал, почему она спит вместе с сыном, любуется на него круглые сутки, не хочет отходить от ребенка и постоянно качает и гладит Димочку. Но хуже всего было то, что Володе не хватило ума понять, насколько Димочка уникален. Володя не восхищался неповторимыми чертами лица мальчика, не различал интонации в его крике и — Анастасия подслушала — сказал одному из друзей, что парень стал выправляться, а сначала был красный и страшненький.
