Эрл Гарднер - Отведи удар
Она немного подумала над этим и сказала:
– Сегодня дежурит капитан Вилбур. Он скажет, что вам делать и к кому обратиться. Его кабинет следующий по коридору.
Я поблагодарил ее и уже повернулся к двери, когда взгляд мой случайно упал на висевшую на стене фотографию в красивой рамке. На длинном панорамном снимке офицеры полиции выстроились перед новым зданием муниципалитета. Я мельком взглянул на фотографию и вышел.
Перед дверью капитана Вилбура висела такая же фотография.
– Вы не знаете, кто сделал этот снимок? – спросил я сидевшего там офицера.
– Городской фотограф. Его зовут Кловер, – ответил тот.
– Хорошая работа.
– Угу.
Я подошел и стал внимательно рассматривать фотографию. Потом показал на пятого справа офицера.
– Ну и ну! – сказал я. – Неужто Билл Крейн еще служит?
– Кто?
– Билл Крейн. Я познакомился с ним когда-то в Денвере.
Он подошел поближе и посмотрел.
– Это не Билл Крейн. Его зовут Джон Харбет. Он у нас начальник отдела борьбы с проституцией и игорными домами.
– Смотрите-ка, – сказал я, – до чего похож на моего старого приятеля.
Когда офицер вошел к капитану Вилбуру, я выскользнул за дверь, вскочил в свой драндулет и уехал из города.
Берта Кул как раз собиралась идти обедать. Увидев меня, она просияла:
– Привет-привет, Дональд. Ты как раз вовремя. Сейчас пойдем пообедаем.
– Нет, спасибо. Я только два часа назад позавтракал.
– Но, милый, это же домашний обед.
– Извините, но я не смогу его оценить.
– Все равно, пошли со мной. Нам нужно поговорить. Я хочу, чтобы ты попробовал найти Смита. Я пыталась связаться с ним после того, как получила письмо, и обнаружила, что он не живет по этому адресу. Он только получал там почту. Люди, которые там живут, сказали, что не знают его адреса.
– Очень хорошо, – сказал я.
– Что хорошего, черт возьми? – Берта сердито посмотрела на меня. – Этот человек был в опасности. Я в жизни не видела такого перепуганного мужчину. Он был щедрым, как Санта-Клаус. А теперь он испарился, черт бы его взял, и наши бумажники остались пустыми.
– Ну хорошо, – сказал я. – Идемте обедать, если вы так настаиваете.
– Вот это другое дело! Пойдем в «Позолоченный лебедь». Там можно спокойно поговорить.
Мы вместе вышли из кабинета.
– Привет, Элси, – сказал я, пропуская вперед Берту Кул.
Элси Бранд кивнула, не поворачивая головы в мою сторону. Ее пальцы никогда не сбивались, безостановочно выбивая монотонную мелодию пишущей машинки.
В «Позолоченном лебеде» Берта Кул предложила мне коктейль. Я согласился, сказав, что собираюсь пойти домой и проспать весь день, потому что я целую ночь гнал машину, а вечером пойду в «Голубую пещеру».
– Не нужно этого делать, Дональд. Держись подальше от этого злачного места. Ты потратишь там уйму баксов, а у Берты нет денег на гулянки. Если Смит не передумает, плохи наши дела. Никогда еще Берта не была в таком положении. Она получила аванс, но ты чертовски много потратил, Дональд.
Я подождал, пока мы допили «Мартини», потом закурил и сказал:
– Ну, все о’кей. Смит сказал, чтобы мы продолжали дело.
– Что сказал? – Берта удивленно мигнула своими ледяными глазами.
– Чтобы мы продолжали дело.
– Дональд, маленький негодяй! Неужели ты нашел Смита?
Я скромно кивнул.
– Как же это тебе удалось?
– Смит – это доктор Альфмонт, а доктор Альфмонт – это доктор Линтиг.
Берта Кул поставила свой стакан.
– Да, здорово ты меня подколол. Ну, давай рассказывай.
Я не горел желанием передавать информацию Берте. После ночной езды мне ужасно хотелось спать.
– Доктор Альфмонт баллотируется в мэры Санта-Карлотты.
– Политика? – В глазах Берты Кул появился алчный огонек.
– Политика, – ответил я. – Много политики. Человека, который избил меня и вышвырнул из Оуквью, зовут Джон Харбет. Он работает в полиции Санта-Карлотты, начальник отдела по борьбе с проституцией и игорными домами.
– О-хо-хо, – сказала Берта.
– Одна из газет поливает грязью доктора Альфмонта. Другая газета угрожает, что доктор Альфмонт подаст в суд за клевету. Совет, конечно, хороший, но, по-моему, те, кто его поливает грязью, абсолютно уверены в себе. Они и дальше будут его порочить, чтобы заставить Альфмонта в конце концов возбудить дело о клевете. Если он этого не сделает, он проиграет. А если сделает, то это нанесет непоправимый ущерб его репутации. «Курьер» из Санта-Карлотты сможет тогда написать о нем очень многое. Альфмонт это понимает и не решается подавать в суд. Ему нужно узнать, выходила ли его жена еще раз замуж и оформила ли она развод.
Глаза у Берты Кул стали как у кота, выдергивающего перышки у канарейки.
– Разрази меня гром! – сказала она негромко. – Какая интересная ситуация. Милый, нам нужно ехать в город.
– Я уже был в городе, – сказал я и откинулся в мягком кресле, слишком усталый, чтобы говорить.
– Продолжай, – сказала Берта. – Шевели мозгами, Дональд. Обдумывай дела для Берты.
Я покачал головой:
– Я устал. Не хочу думать и не хочу разговаривать.
– Поешь, и тебе станет лучше, – сказала Берта.
Она подозвала официанта и заказала двойную порцию томатного супа, пирожки с почками, салат и кофе с кувшином взбитых сливок, горячие булочки с маслом. А потом кивнула в мою сторону:
– Принесите ему то же самое. Он поест, и ему станет лучше.
Я собрал остатки энергии, чтобы выразить протест.
– Чашку черного кофе, – сказал я, – и сандвич с ветчиной. И все.
– Ну что ты, милый, – настаивала Берта, – тебе нужно поесть. Ты должен восстановить энергию.
Я только покачал головой.
– Что-нибудь сладкое, – сказала Берта. – Сахар дает энергию. Старомодный земляничный пирог, Дональд, со взбитыми сливками, какие-нибудь пирожные и…
Я снова покачал головой, и Берта со вздохом уступила.
– Ничего удивительного, что ты такой заморыш, – сказала она и обратилась к официанту: – Ладно, принесите ему, чего он просит.
Когда официант отошел, я сказал Берте:
– Больше так не делайте.
– Как?
– Вы вели себя, словно я ребенок, которого вы взяли с собой пообедать. Я знаю, что себе заказать.
– Но, Дональд, ты слишком мало ешь. У тебя же совсем нет мяса на костях.
Спорить с ней было бесполезно, поэтому я молча закурил.
Берта ела и поглядывала на меня. Потом она встревоженно сказала:
– Что-то ты бледненький. Может быть, у тебя тиф или что-нибудь в этом роде?
Я ничего не ответил. После телячьего языка моему желудку стало полегче. Черный кофе был очень хорош, но бутерброд я так и не осилил.
– Я знаю, что с тобой, – сказала Берта. – Ты испортил себе желудок в этих грязных ресторанах в Оуквью. Боже, Дональд, ты подумай, какой будет скандал, если доктора Альфмонта разоблачат в самый разгар предвыборной кампании, когда одна партия не может допустить, чтобы он отступил, а другая порочит его как может. Мы можем назначить любую сумму.
