Эллен Вуд - Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
— Что я здесь делаю? — спросила она. — У меня было такое чувство, будто бы я почти увидела, почти коснулась… ох, и все пропало! Я снова ничего не помню. Почему я не могла задержать мое видение, пока не… — Но тут она наконец полностью пришла в себя и, позабыв тревоги, одолевавшие ее еще секунду назад, обратилась к Вайолет в своей прежней робкой манере: — Вы ведь просили нас снять книги? Но кажется, вы переменили свое решение.
— Да, я передумала. — Тут Вайолет, в последней отчаянной попытке вызвать к жизни видения, которые хранились где-то глубоко в беспокойном сознании миссис Квинтард, рискнула заметить: — Возможно, эта проблема — психического свойства. Как по-вашему, если бы вы вновь впали в то же состояние, в котором были прошлой ночью, смогли бы вы повторить все свои действия и привести нас к тому месту, где спрятано завещание?
— Вероятно. Но до того, как это случится, могут пройти недели, к тому времени сюда приедет Карлос, а Клемент, скорее всего, умрет. Мой племянник так плох, что доктор намерен вернуться сюда к полуночи. Мисс Стрэндж, Клемент — человек необыкновенный. Он сказал, что желает видеть вас. Не пройдете ли вы со мной в его покои — всего на минуту? Он вас не задержит, да и я прослежу за тем, чтобы ваша с ним встреча была недолгой.
— Я охотно пойду с вами. Но не лучше ли нам обождать?..
— Тогда, быть может, вы его так и не увидите.
— Хорошо, идемте, но мне хотелось бы принести ему вести получше…
— Несомненно, они появятся позже. Этот дом не создан для Карлоса. Хетти, останьтесь здесь. Идемте, мисс Стрэндж. Не нужно ничего говорить, просто позвольте ему вас увидеть.
Вайолет кивнула и проследовала за миссис Квинтард в покои больного.
То, что она там увидела, глубоко потрясло ее. С кровати Клемент устремил на нее взгляд, пронзительности которого смерть пока не могла побороть. В этом взгляде была вся душа Клемента. На самом краю мрачного обрыва его держала надежда. Поверит ли он, что нарядно одетая девушка, явно принадлежащая к высшему обществу, справится с задачей, от успеха которой зависит судьба его дорогого семейства? На это вряд ли стоило надеяться. И все же, пока она глядела ему в глаза со всей серьезностью, которой требовали обстоятельства, пылающий взор стал менее настойчивым; доселе неподвижные пальцы чуть пошевелились, будто бы этим жестом Клемент желал привлечь внимание к своей жене и трем прелестным детям, которые столпились у изножья его кровати.
Он ничего не сказал, да и она не могла вымолвить ни слова, но та торжественность, с которой она воздела к Небесам правую руку, как бы призывая их в свидетели, вызвала у больного, возможно, последнюю в его жизни улыбку. И, храня в памяти этот призрачный знак доверия, она вышла из комнаты, чтобы предпринять последнюю попытку разгадать тайну пропавшего документа.
В холле она обратилась к пожилой даме с решимостью человека, хватающегося за последнюю надежду:
— Я хочу, чтобы вы как следует обдумали то, что я сейчас скажу. Хорошо?
— Я попробую, — отвечала несчастная женщина, искоса бросив взгляд на дверь комнаты больного.
— Как я уже говорила, — сказала Вайолет, — нам необходимо понять, о чем вы думали в тот момент, когда брали завещание из сейфа. Послушайте, миссис Квинтард, ученые давно не считают, что сны якобы приоткрывают нам будущее или порождены нашими беспорядочными мыслями. Нет, сон — это отражение недавнего прошлого, и почти всегда можно проследить, какие именно события его вызвали. Днем ранее ваши размышления, о которых вы впоследствии позабыли, привели к тому, что ночью вы взяли завещание. Нужно понять, что это были за размышления. Вспомните, если сможете, что вы делали вчера, что читали?
Миссис Квинтард заволновалась.
— Но у меня совсем плохо с памятью, — возразила она. — Я все быстро забываю, так быстро, что мне приходится все записывать, чтобы хоть как-то справляться с делами. Вчера? Вчера? Что же я делала вчера? Я выезжала в город за какой-то надобностью, но уже не помню куда.
— Быть может, нам помогут ваши вчерашние записи?
— Сейчас я их принесу. Но вряд ли он смогут вам помочь. Я веду их только для себя и…
— Все равно, дайте мне взглянуть. И вот Вайолет нетерпеливо листает ее записи:
«Суббота: „Мавритания“ вот-вот придет в порт. Сообщить мистеру Делаханту, что он должен прийти завтра. Примерка платьев с Хетти. Говорит, что их нужно ушить. К ланчу будет миссис Пибоди, а у нас столько хлопот! Пришлось поехать в город по нуждам Клемента. Завещание, завещание! Ни о чем больше не думаю. Надежно ли оно спрятано? Ни минуты покоя до завтра. Сегодня днем Клементу получше. Говорит, что должен дожить до приезда Карлоса — не ради того, чтобы восторжествовать над ним, но чтобы смягчить его разочарование. Милый мой Клемент!
Я так взволнована, вставляла фотографии в рамки и совсем позабыла о своих тревогах, когда пришла Хетти с очередным платьем на примерку».
В огромном доме воцарилась тишина, которую нарушил перезвон часов на лестнице — пробило семь. Для Вайолет, которая в полном одиночестве сидела в библиотеке, этот звук стал своего рода зовом. Она как раз выходила из комнаты, но замерла в дверях, заслышав какой-то шум внизу, в холле. Перед домом остановился автомобиль, несколько человек входили в парадную дверь. Их манеры казались неуместно развязными. Вайолет стояла на месте, вслушиваясь и не совсем понимая, что ей делать дальше, и тут к ней приблизилась донельзя взволнованная миссис Квинтард. Проходя мимо Вайолет, она обронила лишь одно слово: «Карлос!» — и, пошатываясь, побрела вниз по лестнице.
За этим видением последовало другое. Жена Клемента перегнулась через мраморную балюстраду; горе и ужас исказили идеальные черты ее лица. Затем она убежала, и Вайолет на какое-то время осталась одна в огромном холле. Потом мисс Стрэндж вернулась в библиотеку и начала надевать шляпку.
В большой гостиной зажгли свет, и посреди этого блистательного великолепия миссис Квинтард встретила Карлоса Пеласиоса. Все, кто при этом присутствовал, отметили, что держалась она с достоинством и с отчаянной решимостью ожидала его гневных нападок.
Карлос, приземистый брюнет, лицо и манеры которого явно свидетельствовали о его испанском происхождении, поначалу обратился к миссис Квинтард довольно грубо, но, встретив ее взгляд, снизошел до простой язвительности:
— Вы здесь?! Удовольствие видеть вас, мадам, сопряжено с некоторыми неудобствами. Разве вы не получали от меня каблограммы[142] с просьбой предоставить дом в мое полное распоряжение?
— Получала.
