Рекс Стаут - Пожалуйста, избавьте от греха
– Нет. – Он бросил трубку.
Значит, у Вульфа тоже чесались руки выпустить кое-кому кишки. Он собирался позвонить ей сам! Несмотря на угрозу, что обед может остыть. Шагая к ближайшей станции подземки – я решил, что так доберусь быстрее, чем поймаю в такой глухомани такси, – я тщетно пытался припомнить, удостаивался ли хоть раз какой-либо из наших клиентов, мужчина или женщина, подобной чести.
Однако, вернувшись без пяти двенадцать домой, я, едва успев пересечь порог кабинета, понял: Вульф вовсе не собирается задушить или пристрелить ее. Он вознамерился ее прирезать. Сидя за столом, он затачивал свой перочинный нож! Пользуется он им довольно редко, а вот затачивает примерно раз в неделю, но никогда не занимается этим в такое время. Должно быть, его подсознание одержало верх над силой разума. Я подошел к своему столу, уселся, выдвинул ящик, извлек из него «марли» 38-го калибра и спросил:
– Как лучше – всадить в нее свинец до того, как вы ее раскурочите, или после?
Вульф уставился на меня.
– Насколько вероятно, что мистер Браунинг позвонил ему вчера вечером или увиделся лично, чтобы подбить его на ложь?
– Совершенно исключено. Ставлю сто против одного. Я не спешил и внимательно следил за его лицом. Кроме того, подговаривать пришлось бы еще семерых: его жену, четверых гостей и команду. Исключено. Вы поговорили с мисс Хабер?
– Да. – Вульф кинул взгляд на часы. – Тридцать пять минут назад. Мы условились…
В дверь позвонили. Я убрал револьвер в ящик, задвинул его и отправился в прихожую. Посмотрев в прозрачное лишь изнутри стекло, я увидел больше, чем ожидал, и вернулся в кабинет.
– Миссис Оделл вы тоже пригласили? – поинтересовался я.
– Нет.
– Значит, она пригласила себя сама. Она здесь. Что делать?
Вульф зажмурился, открыл глаза, опять зажмурился и вновь посмотрел на меня.
– Очень хорошо. Возможно, тебе придется силой выволочь ее в гостиную.
С каким нескрываемым наслаждением я бы это выполнил – тащил бы ее за волосы, вопящую и дрыгающую конечностями. Повела она себя именно так, как я и ожидал. Стоило мне открыть дверь, как она буквально ворвалась в прихожую, едва не оттерев меня плечом, и решительно зашагала по коридору, тогда как мисс Хабер семенила следом, силясь за ней поспеть. Поскольку я всерьез опасался, что она оцарапает или даже укусит Вульфа, я быстро запер дверь и влетел в кабинет буквально у нее на пятках. Я даже не уверен, какие именно шесть слов она успела произнести – «если вы надеетесь, что вам сойдет» или «если вы надеетесь, что вам удастся», – прежде чем Вульф треснул кулаком по столу и проревел:
– Молчать!
Не представляю, как ему это удается. Его рык звучит, как взрыв, как раскат грома или извержение вулкана, но вместе с тем он каким-то непостижимым образом режет, как бритва, хотя это и кажется невозможным. Строптивая вдова остановилась и замерла как вкопанная, челюсть отвалилась.
Я мигом очутился между ней и Вульфом.
–Я пригласил прийти мисс Хабер. – Голос Вульфа морозил, как антарктический лед. – Не вас. Если вы готовы просто молча сидеть и слушать, то можете остаться. В противном случае мистер Гудвин выдворит вас – из этой комнаты и из моего дома. Ему это только доставит удовольствие. Я должен сообщить кое-что мисс Хабер, и я не потерплю вмешательства с вашей стороны. Итак?
Ее рот показался мне еще шире обычного, потому что она закусила нижнюю губу. Она неторопливо шагнула к красному кожаному креслу, но Вульф рявкнул:
– Нет! Я хочу, чтобы в этом кресле сидела мисс Хабер. Арчи?
Я встал и придвинул к ней желтое кресло, поставив его ближе к своему столу, нежели к столу Вульфа. Миссис Оделл метнула на меня взгляд, которого я явно не заслужил, после чего все же подошла к желтому креслу и села. Я сомневался, что Шарлотта Хабер была в состоянии сама добраться до красного кресла, поэтому шагнул к ней, взял ее за руку и помог усесться.
Глаза Вульфа, устремленные на нее, превратились в узкие щелочки.
– По телефону я сказал вам, – начал он, – что в том случае, если вы не придете ко мне до двенадцати часов, я позвоню инспектору Кремеру из уголовной полиции и сообщу о том, как в воскресенье вечером вы рассказали мне о своем звонке мистеру Браунингу шестнадцатого мая. Возможно, мне в любом случае придется поставить его об этом в известность, но я посчитал, что поступлю справедливо, предоставив вам возможность объясниться. Почему вы солгали мне?
Бедняжка попыталась посмотреть ему в глаза, поняла, что это невозможно, и выдавила:
– Я не… – Она запнулась, сглотнула и начала заново: – Я не солгала. Все случилось именно так, как я вам сказала. Если мистер Браунинг не хочет сознаваться, если он отрицает…
– Пф! Я не обсуждал это с мистером Браунингом. Убедительные доказательства, что вы все выдумали, я раздобыл из другого источника. Даже полная искренность может уже не спасти вас, а уж ничто другое и подавно вам не поможет. Если вы не скажете, кто и зачем принудил вас пойти на это лжесвидетельство, вам конец. Вы выйдете из моего дома не со своей госпожой, а в сопровождении полицейского. Скорее всего, вас арестуют как важного свидетеля. Я не…
– Вы не посмеете! – взвилась миссис Оделл. – Вы сами знаете, что не посмеете! Вы дали письменное обещание!
– Убери ее, Арчи, – коротко приказал Вульф. – Если понадобится, выволоки ее силой.
Я встал. Вдова запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня, и сказала:
– Вы не имеете права. Не смейте ко мне прикасаться!
– Вы только посмотрите на нее, – сказал я. – Должен признаться, что предпочел бы не связываться с вами, но мне приходилось выставлять за дверь женщин куда более крупных и сильных, чем вы, а моя шкура, как видите, вовсе не иссечена шрамами. Послушайте. Вы пытались обвести нас вокруг пальца, но сели в лужу – ничего удивительного. Вам даже не хватило ума проверить, где был Браунинг в тот злополучный вечер. Что же касается письменных обещаний, то в бумаге говорится следующее. Цитирую: «Гарантирую, что любые сведения, полученные от нее, не будут раскрыты без ее согласия ни мной, ни Арчи Гудвином, если возникшие обстоятельства не обяжут его или меня раскрыть их в законном порядке». Конец цитаты. Что ж, возникли именно такие обстоятельства. Фараоны потратили тысячи часов, пытаясь выяснить, почему ваш муж отправился в ту комнату и полез в тот ящик и кто знал об этом. Теперь я знаю. Следовательно, я утаиваю улики в деле об убийстве, в то время как, согласно действующему законодательству, я обязан сообщить об этом в полицию. В противном случае я становлюсь соучастником преступления. Более того, я не просто законопослушный гражданин; я – частный сыщик, и я не хочу потерять свою лицензию и столкнуться с необходимостью начинать новую карьеру. Поэтому даже в том случае, если мистер Вульф сжалится над вами и возьмет грех на душу, останусь еще я. А я чувствую ответственность. А я ведь и вправду несу за это ответственность. Ведь именно я затеял всю эту заваруху, написав вам письмо. Мистер Вульф сказал мисс Хабер, что если она не признается, то он сообщит в полицию. Я пока не уверен, устроит ли меня это «что если». Я совершенно озверел и осатанел, так что за грязную, изжеванную долларовую бумажку с оторванным уголком вполне способен прогуляться до ближайшей аптеки на углу и звякнуть оттуда знакомому сержанту из полиции. Я также знаком с одним человеком из «Газетт», который сочтет за счастье тиснуть сенсационную новость на первой полосе, которую я готов подтвердить собственноручно подписанным признанием. И не просто готов, а всенепременнейше так и сделаю. Я повернулся к Вульфу:
