Рекс Стаут - Знак зеро
– Может, пора перейти к делу? – проворчал Кремер.
И Вульф перешел.
– В книге Хогбена сказано, что более двух тысяч лет тому назад в Индии существовал так называемый «спичечный» способ записи цифр – три горизонтальные линии означали тройку; две – двойку и так далее. Способ, конечно, примитивный, но в нём таились значительно большие возможности, нежели в системах, применявшихся древними евреями, греками и римлянами. В начале прошлого тысячелетия какой-то гениальный индус ещё более его усовершенствовал, добавив к горизонтальным линиям диагональные, что позволило безошибочно читать каждую цифру.
Он указал на лежащие на столе карандаши.
– Пять карандашей в левом ряду сложены именно так, как индусы обозначали число «три», а три карандаша в правом обозначают «два». Эти индийские символы являются большим вкладом в историю систем записи цифр. Вы легко можете заметить, что современное начертание цифр «три» и «два» непосредственно заимствовано у древних индусов.
Несколько человек подошли посмотреть, и Вульф вежливо дождался, когда они вернутся на свои места.
– Итак, поскольку Хеллер был математиком, а эти символы были среди математиков широко известны, я предположил, что в его послании содержались цифры «три» и «два». Однако следовало учесть, что и ластик являлся частью сообщения. Установить его роль оказалось несложным. Обычно для обозначения умножения математики используют точку, то есть пишут не 4х6, как это делаем мы, а 4*6. Этот приём настолько распространен, что Хогбен использует его в своей книге без пояснений. Таким образом я решил, что, если ластик обозначал точку, сообщение расшифровывалось как «3*2», то есть «шесть».
Вульф пожевал губами и покачал головой.
– Это была непростительная глупость. Семь часов кряду я блуждал в потемках, пытаясь с помощью числа «шесть» определить причастность одного из вас к преступлению, или даже к двум преступлениям сразу. В разговорах с каждым из вас с завидным постоянством всплывало число «шесть», но это не давало ни малейшей зацепки. К трем часам ночи я так и не сдвинулся с мертвой точки. Даже не знаю, как долго я бы ещё находился в плену этого позорного заблуждения, если бы не прозрение, виновником которого стал мистер Буш, упомянувший о лошади по кличке Ноль.
Вульф воздел ладонь к потолку.
– Ну разумеется, – Ноль! Только безмозглый тупица мог предположить, что точка в послании Хеллера означала знак умножения! Ведь это современный символ. Числа «три» и «два» были написаны по-древнеиндийски, значит, и точку следовало трактовать как-то аналогично. Да, я допустил непростительную ошибку. Индусы действительно использовали точку, и, как отмечено в книге Хогбена, это было одной из самых великолепных и образных находок во всей истории записи чисел.
Положим, вы решили, как обозначить «три» и «два». Но как вы будете различать числа «тридцать два», «триста два», «три тысячи два»?.. Эта проблема оказалась одной из сложнейших, и ни греки, ни римляне, при всем их величии, не смогли с ней справиться. Но двадцать веков назад её разрешил один гениальный индус. Он понял, что весь смысл заключался в позиции, которую занимала та или иная цифра. И сегодня мы ставим ноль точно так же, как когда-то его ставил он. Только вместо нуля он использовал точку. Таким образом в ранней индийской системе счисления точка служила для тех же целей, что и ноль в наши дни.
Значит, сообщение Хеллера следовало расшифровывать не как «трижды два», то есть шесть, а как «три-ноль-два», то есть «триста два».
Сьюзен Матуро вздрогнула, подняла голову и издала негромкий стон. Вульф задержал на ней взгляд.
– Да, мисс Матуро. Именно триста два человека погибли месяц назад при взрыве в больнице Монтроуз. Вы упомянули эту цифру в разговоре со мной, но даже если бы вы её не назвали, она бы все равно всплыла. Ведь каждый из нас читает газеты, и я, разумеется, не исключение.
– Но неужели… – пролепетала она, не сводя с него глаз. – Неужели вы считаете, что здесь есть какая-то связь?
– Я начал разрабатывать свою гипотезу. Все вы снабдили Хеллера информацией для его формул. Я предположил, что, исходя из этой информации, он заподозрил одного из вас в совершении серьезного преступления, и цифра «триста два» в его послании означала, что этим преступлением был террористический акт в больнице Монтроуз, в результате которого погибло триста два человека. И один из вас повинен в его совершении.
В комнате воцарилась напряженная, почти физически ощутимая тишина. Многие из присутствовавших в кабинете полицейских, несомненно, принимали участие в расследовании взрыва в больнице Монтроуз. Кремер сидел, сжав кулаки. Пэрли Стеббинс вынул из кобуры свой пистолет и положил его на колени, подавшись вперёд, чтобы лучше видеть всю шестерку.
– Итак, – продолжал Вульф, – своим сообщением Хеллер указывал не на личность убийцы, не на преступника, совершившего злодеяние в больнице, а на само преступление. Он сделал это на удивление оригинально и, если можно так выразиться, остроумно, что, принимая во внимание ситуацию, в которой он находился, заслуживает глубокого уважения и восхищения. Я беру назад все нелестные слова, когда-либо сказанные мною в его адрес.
Наиболее естественным было бы сконцентрировать внимание на мисс Матуро, которая работала в больнице Монтроуз в момент катастрофы, но мне все же хотелось бы кое-что уточнить. Я обращаюсь к каждому из вас: посещали ли вы когда-либо больницу Монтроуз, и были ли как-либо связаны с самой больницей или с её персоналом? Прошу отвечать откровенно.
Его взгляд пробежал по шестерке свидетелей.
– Миссис Тиллотсон?
– Нет, – еле слышно ответила та.
– Пожалуйста, громче.
– Нет!
Мистер Эннис?
– Я не был там. Никогда.
– Вас, мисс Матуро, мы, пожалуй, пропустим. Мистер Буш?
– Я никогда не был в этой больнице.
– Вы ответили только на первую часть вопроса. Ответьте, пожалуйста, на весь.
– Отвечаю: нет, шеф.
– Мисс Эбби?
– Я была там однажды, примерно два года назад. Я навещала подругу, которая там лежала. – Она облизала губы кончиком языка. – А больше я никак не была связана ни с этой больницей, ни с персоналом.
– Ясно. Мистер Уинслоу?
– Мой ответ «нет». Категорическое «нет».
– Хорошо. – Вульф отнюдь не выглядел растерянным. – Мистер Кремер, – обратился он, – если среди этих шести человек находится тот, кто не только убил Лео Хеллера, но и подложил бомбу в больницу, надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы исключить всякий риск упустить его? У меня есть одно предложение.
– Я вас слушаю, – прохрипел Кремер.
