Рональд Нокс - Тело в силосной башне
– Я помню, – сказала Анджела. – Помню, когда дворецкий принес виски, он спросил, где мистер Уорсли и вернется ли он. Уорсли, должно быть, ушел незадолго до прихода слуги.
– Удачное наблюдение, – заметила миссис Карберри. – Уолтер, а в какое время у вас обычно подают виски?
– В десять, и Риддел никогда не опаздывает.
– Тогда получается, он вышел где-то между девятью с четвертью и без четверти десять. Время между вечерней выпивкой и стартом подготовки к гонкам все мы провели в гостиной, с той стороны дома, где окна выходят на реку. Так что он мог выйти на дорожку в любое время, а мы-то все считали, Уорсли у себя наверху, в кабинете, и пишет статью. Потом мы непременно увидели бы, как он выходит из главной двери, но вряд ли могли заметить, как он спускается по тропинке к реке. Потом мы уехали, и было около одиннадцати, так что сам дом и все вокруг находились в его распоряжении.
– Теперь молчок, старушка моя, – вставил Карберри. – Кто-то подъехал к дому, и сдается мне, это полиция.
Глава 8
Кто подменил карту?
– Вот уж чего от тебя никак не ожидала, – сердито заметила Анджела. – Поначалу упираешься как осел и не хочешь ехать сюда, а потом, уже оказавшись здесь, ничто не способно вывести тебя из равновесия. Даже тот факт, что твои приятели-гости вдруг начинают дохнуть, как мухи.
Завтрак закончился, и супружеские пары разошлись по своим комнатам обсудить самый насущный вопрос на данный момент: стоит ли уехать немедленно или остаться в доме, где случайная смерть превратила его в жилище скорби; когда совершенно очевидно, что будет проведено дознание и уж почти определенно придется давать полиции показания? По мнению Анджелы, они не могли дать более ценных показаний, чем какая-нибудь собака или кошка, проживающая в доме. В то же время обычная человеческая порядочность, соблюдение приличий требовали остаться. Халлифорд говорил с полицией, миссис Халлифорд вообще с утра не появлялась – самый подходящий момент для подобных дискуссий.
– Нет, правда, – сказал Майлз, – ты, конечно, можешь ехать, если хочешь, но я просто обязан здесь ненадолго задержаться. Если, конечно, найдется удобный предлог. Еще должен заметить, дознание – это очень хороший предлог. Во-первых, Уорсли был застрахован, хоть и на смехотворную сумму, а ты сама знаешь, как в нашей конторе относятся к выплатам, как они дерутся и спорят из-за каждого пенса. И они никогда не простят, если я потеряю этот данный мне свыше шанс выступить их представителем. Еще одно обстоятельство… ты должна его понять. Я далеко не в восторге от этого шоу.
– В восторге? Ты о чем? Да тут ни один из присутствующих не в восторге.
– Просто хотел сказать, вся эта постановка вчера вечером была слишком хорошо придумана и отлажена, чтобы оказаться правдой. Разумеется, говорить об этом полиции не стоит, потому как у меня нет ни малейших доказательств, но я нутром чувствую – дело грязное. Вот так, если вкратце.
– М-м-м… уж не думала, что ты у меня охотник копаться в грязи, Майлз, и не понимала, насколько живучи в тебе профессиональные инстинкты. Думала, все объясняется просто нездоровым любопытством. Что ж, вперед, давай займемся этим; возможно, сейчас последний для тебя шанс получить от меня бесценную помощь. Так что же тебя беспокоит?
– Да вся эта история, будь она проклята. Послушай, неужели ты и впрямь считаешь, что это несчастный случай? Представь: темная ночь, человек выходит на прогулку в сад, даже не захватив с собой электрического фонарика. Поскольку человек не являлся заядлым курильщиком, то и спичек у него с собой, наверное, не было. Что скажешь о силосной башне, куда ему вдруг приспичило наведаться в полной темноте, ведь он мог посмотреть на происходящее там в любое время? И если добрался туда, что именно заставило его подняться? Если вдруг упал, почему сразу не поднялся и не пошел к ближайшему окошку – выбраться наружу, вместо того чтобы ждать, когда задохнется от газов? Подобные соображения в самый раз для суда присяжных, где адвокат старается защитить клиента от обвинений в самоубийстве. Если же хочешь узнать правду, то нельзя оперировать вероятностями, нужны четкие обоснования. Тебе требуется обоснованный человеческий мотив.
– Да, думаю, ты прав. Однако, как мне показалось, в этом бедняге было нечто мальчишеское. Холостякам это часто свойственно. Впрочем, думаю, он не настолько безрассуден, что вдруг захотел залезть туда, будучи один-одинешенек. Ведь сидевший в нем юнец склонен к бахвальству, а ему не перед кем было позировать – дескать, посмотрите, как я ловко спускаюсь в силосную башню. Нет, не думаю, что он полез туда ради забавы или просто по чистой случайности. Что тогда?
– О самоубийстве спорить и рассуждать сложно. Ни один из этих людей уже не может поделиться опытом. Определенно, люди проявляют в выборе способов особую изобретательность. Как понимаешь, этот факт следует учитывать. У самоубийцы обычно есть время обдумать поступок и то, каким образом он собирается его совершить. Нет, конечно, если человек сбегает от правосудия, от публичного осуждения – тогда другое дело, но большая часть самоубийц – это люди, страдающие от депрессии, считающие, что жизнь стала для них невыносима. Так вот, Уорсли был славным человеком и джентльменом с головы до пят, дружил с Халлифордами. Как думаешь, стал бы такой человек выбирать силосную башню своего друга местом для самоубийства? Ведь это непорядочно. Нет, он бы никогда так не поступил.
– Если на него что-то внезапно не нашло.
– В этом случае он с вероятностью десять к одному бросился бы в реку. Широкая глубокая река так и тянет броситься в ее воды, особенно когда стоишь на краю высокого обрыва, а вот силосная башня в этом смысле не привлекает. Еще один момент – если уж он действительно замыслил покончить с собой, то почему не объявил во всеуслышание, что останется в доме, когда все остальные пустились в игру? И это после того, как он согласился играть роль зайца, а потом вдруг отказался?
– Тут я не совсем согласна. Выбор времени, места и все прочее. Знаешь ли, какая тоска от одиночества нападает, когда все вдруг разом покидают дом, где всего четверть часа назад так и кипела жизнь? Одно это может вызвать тяжелейшую депрессию.
– Да, наверное, ты права, но даже если и так – силосная башня! До того Уорсли не проявлял никакого интереса к этому сооружению. Неужели он знал, каким убийственным действием обладает углекислый газ? Мог ли Уорсли быть уверен в этом их свойстве, черт возьми? Люди знают, иногда эти пары убивают, но никто толком не знает, как и почему. Самоубийство требует уверенности в способе, которым ты намерен его совершить. Ведь Уорсли выглядел бы полным идиотом, если бы вдруг очнулся на огромной куче вики и прочей гниющей растительной ерунды, ощущая лишь небольшое головокружение.
