Агата Кристи - Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане
Мы согласились, что путешествия не только развивают широту ума, но иной раз и способствуют появлению очень странных знакомств.
— Я частенько думаю, что мне и самой хотелось бы отправиться в путешествие, — задумчиво сказала Эмили Бэртон. — Читаешь о них в газетах, и все это звучит так привлекательно…
— А почему бы вам и не поехать? — спросила Джоанна.
Такой поворот от мечты к реальности, похоже, переполошил мисс Эмили.
— О нет, нет, это совершенно невозможно.
— Но почему? Это достаточно дешево.
— О, дело не в стоимости. Но я бы не смогла поехать одна. Путешествие в одиночестве выглядело бы довольно странно, вам не кажется?
— Нет, — сказала Джоанна.
Мисс Эмили взглянула на нее с подозрением.
— И я не знаю, как бы я управилась с багажом… и высаживалась бы в иностранных портах… и все эти сложности с обменом валюты…
Казалось, перед испуганным взором маленькой леди встали вдруг бесчисленные ловушки, и Джоанна поспешила успокоить ее вопросом о приближающемся празднике урожая и распродаже рукоделий. Это естественным образом привело нас к миссис Дан-Кэлтроп.
Нечто вроде легкой судороги исказило на мгновение лицо мисс Бэртон.
— Знаете, дорогая, — сказала она, — миссис Дан-Кэлтроп всегда казалась мне очень странной женщиной. Такие вещи говорит иной раз…
Я спросил, какие именно.
— О, я не знаю. Весьма неожиданные вещи. И эта ее манера смотреть на вас так, будто вы не здесь, а где-то далеко… Я неточно формулирую, но очень трудно выразить то впечатление, которое я имею в виду. И она не должна бы… ну, вмешиваться во все. Так много случаев, когда жена викария может дать совет… или даже предостеречь. Но она лишь останавливает людей, вы знаете, даже на улице, и требует, чтобы они вели себя лучше. Поскольку всем приходится ее выслушивать — я уверена, ее боятся. Но она утверждает, что всегда держится в стороне, и при этом имеет странную привычку стыдиться за наиболее недостойных людей.
— Это интересно, — сказал я, обмениваясь быстрым взглядом с Джоанной.
— И тем не менее она очень хорошо воспитанная женщина. Ее девичья фамилия — Фэрроуэй, из Белпота, очень приличная семья, но все эти старые семьи немножко странные, я уверена. Но она предана своему мужу, человеку исключительного интеллекта, — иной раз я думаю, что такой интеллект ни к чему в нашем деревенском кругу. Хороший человек и весьма искренний, но меня смущает его привычка постоянно цитировать латинские тексты.
— Слышал, слышал! — горячо воскликнул я.
— Джерри получил дорогое школьное образование, поэтому он способен узнать латынь, когда ее слышит, — сообщила Джоанна.
Это замечание подсказало мисс Бэртон новую тему.
— Здешняя школьная учительница — весьма неприятная молодая особа, — сказала она. — Совершенно красная, я уверена! — На слове «красная» мисс Бэртон понизила голос.
Позже, когда мы поднимались на холм, идя домой, Джоанна сказала мне:
— Она просто прелесть!
За ужином в этот вечер Джоанна выразила надежду, что вечеринка с чаем у Патридж имела успех.
Патридж слегка покраснела и с трудом взяла себя в руки.
— Спасибо, мисс, но Агнес так и не появилась после всего.
— О, извините.
— Меня это не беспокоит, — отрезала Патридж.
Но ее настолько переполняла обида, что Патридж позволила ей выплеснуться на нас:
— Это не я додумалась позвать ее! Она сама позвонила, сказала, что у нее что-то эдакое на уме и нельзя ли ей прийти, у нее ведь был выходной. И я сказала — да, потому что вы разрешили. И после этого — ни звука, ни вздоха от нее! Хоть бы слово в извинение, хотя я надеюсь, что завтра утром все же получу от нее открытку. Эти нынешние девчонки ни своего места не знают, ни понятия у них, как себя вести!
Джоанна попыталась успокоить оскорбленные чувства Патридж:
— Вдруг она плохо себя почувствовала. Вы могли бы позвонить и узнать.
Патридж выпрямилась во весь рост:
— Нет, мисс! Конечно, нет. Если Агнес хочется вести себя безобразно, это ее дело, но я ей кое-что выскажу, когда мы встретимся.
Патридж вышла из комнаты, ледяная от охватившего ее негодования, и мы с Джоанной рассмеялись.
— Почти случай из «Советов тетушки Нэнси»[1], — сказал я. — «Мой мальчик так холодно держится со мной, что мне делать?» За неимением тетушки Нэнси за советом хотели обратиться к Патридж, но вместо того произошло примирение, я полагаю, и теперь Агнес и ее кавалер безмолвно держатся за руки, как все те парочки, на которые натыкаешься в темноте у живых изгородей. Они тебя смущают ужасно, но ты их смутить не можешь.
Джоанна засмеялась и сказала, что она предположила то же самое.
Мы заговорили об анонимных письмах и принялись гадать о том, какие успехи сделали Нэш и меланхоличный Грэйвс.
— Сегодня ровно неделя, — сказала Джоанна, — со дня самоубийства миссис Симмингтон. Мне кажется, они уже должны были что-нибудь отыскать к этому времени. Отпечатки пальцев, или образец почерка, или хоть что-то.
Я отвечал ей рассеянно. Где-то на грани сознания возникло странное беспокойство. Каким-то образом оно было связано с фразой Джоанны — «ровно неделя».
Я бы должен был, осмелюсь утверждать, сложить два и два раньше. Возможно, бессознательно во мне давно уже зародилось подозрение.
И теперь эта закваска действовала. Тревога росла, заполняя мою голову.
Джоанна внезапно заметила, что я не слушаю ее, мысленно оценивая деревенские события.
— Что случилось, Джерри?
Я не ответил, поскольку мой мозг был занят сведением фактов воедино.
Самоубийство миссис Симмингтон… Она была одна в доме в тот день… Одна в доме, потому что у прислуги был выходной… Ровно неделю назад…
— Джерри, что…
Я перебил сестру:
— Джоанна, у прислуги один выходной в неделю, не так ли?
— И кроме того, в воскресенье, — сказала Джоанна. — К чему…
— Не обращай внимания на воскресенья. Они отдыхают каждую неделю в один и тот же день?
— Да. Обычно так бывает.
Джоанна уставилась на меня с любопытством. Она не могла проследить ход моей мысли.
Я прошел через комнату и позвонил в колокольчик. Явилась Патридж.
— Скажите мне, — спросил я, — эта Агнес Вуддел — она прислуга?
— Да, сэр. У Симмингтонов. У мистера Симмингтона теперь.
Я глубоко вздохнул. Посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.
— Она должна бы вернуться домой к этому времени, как вы думаете?
Патридж всем своим видом выразила неодобрение.
— Да, сэр. В том доме прислуга должна возвращаться к десяти. Там придерживаются старых обычаев.
Я сказал:
— Я хочу позвонить им.
Я вышел в холл. Джоанна и Патридж последовали за мной. Патридж явно была в бешенстве. Джоанна пребывала в недоумении. Она спросила, пока я набирал номер:
— Что ты собираешься делать, Джерри?
— Я бы хотел быть уверен, что девочка благополучно вернулась домой.
Патридж фыркнула. Только фыркнула, ничего больше. Я не обратил внимания на фырканье Патридж.
На другом конце к телефону подошла Элси Холланд.
— Извините, что звоню вам, — сказал я. — Это говорит Джерри Бартон. Э… а… ваша горничная, Агнес, вернулась?
И лишь после того, как я произнес это, я вдруг почувствовал себя немножечко дураком. Потому что, если девушка вернулась и все в порядке, каким образом я собираюсь объяснить свой звонок и вопрос? Было бы лучше, если бы я предоставил спрашивать Джоанне, хотя бы потому, что этому нашлось бы какое-то минимальное объяснение. Я предвидел новую волну сплетен, которая прокатится по Лимстоку, — насчет меня и небезызвестной Агнес Вуддел.
Элси Холланд откликнулась с неестественно сильным изумлением:
— Агнес? О, она должна бы уже спать сейчас.
Я чувствовал себя дураком, но продолжил:
— Вы не отказались бы взглянуть, пришла ли она, мисс Холланд?
Следует отдать должное гувернантке: она всегда делала то, о чем ее просили. Не ее забота — зачем! Элси Холланд положила трубку и послушно ушла.
Двумя минутами позже я услышал ее голос:
— Мистер Бартон?
— Да!
— Агнес нет дома, это точно.
Теперь я знал, что мои подозрения верны.
Я услышал неясный шум голосов в трубке, затем со мной заговорил сам Симмингтон:
— Хэлло, Бартон, что случилось?
— Ваша горничная Агнес не вернулась до сих пор?
— Нет. Мисс Холланд только что посмотрела. Ведь не было никакого несчастного случая, не так ли?
— Никакого несчастного случая, — подтвердил я.
— Вы хотите сказать, что имеете основания предположить, будто с девушкой что-то произошло?