Рекс Стаут - Пестрый шарф
В ответ я усмехнулся.
— Вполне, приятель. Даже слишком внятно. А что, если я не сяду?
— Тогда он не придет, и разговор не состоится.
— А если я сейчас уйду?
— Пожалуйста. Нам все равно заплатили. Если хочешь увидеть его, есть только один путь, и ведет он через веревку и стул.
— Мы получим больше, если привяжем его,— возразил НБ.— Дай мне уломать его.
— Отвали,— скомандовал Худой.
— Мне тоже не хочется сюрпризов,— сказал я.— Что ты скажешь на это: я усаживаюсь на стул, и вы связываете меня для вида — так, чтобы я мог пошевелиться в случае пожара? В моем нагрудном кармане в бумажнике лежит сто долларов. Прежде чем уйти, вы заберете их.
— Из-за паршивой сотни? — насмешливо произнес НБ.— Заткни глотку и садись.
— У него есть выбор,— неодобрительно заметил Худой.
На самом деле у меня его уже не было. Эта ситуация оказалась превосходным подтверждением того, насколько полезно предусмотреть все случайности заранее. При обсуждении никто из нас не задался вопросом, что делать, если два дюжих молодца предложат выбор между возможностью быть привязанным к стулу или идти домой к теплой постели. Насколько я мог судить, стоя и взвешивая за и против, мне ничего другого не оставалось, да и идти домой к постели было слишком рано.
— О'кэй,— сказал я.— Только не слишком усердствуйте. Мне известно, как ехать сюда, так что я всегда сумею найти вас, если мне придет в голову такая мысль.
Они отмотали веревку, перерезали ее и принялись за дело. НБ привязал запястье моей левой руки к левой задней ножке стула, в то время как Худой занимался правой. Они намеревались проделать эту же операцию и с моими лодыжками — связать их с основанием передних ножек стула, но я заявил, что в таком положении у меня начнутся судороги. По крайней мере, лучше было связать лодыжки вместе. Они поспорили по этому поводу и в конце концов согласились со мной. Худой в последний раз проверил узлы и после этого наклонился ко мне. Он вытащил у меня пистолет и швырнул его на кровать, удостоверился, что больше ничего у меня нет, и вышел из комнаты.
НБ взял пистолет и недовольно уставился на него.
— Подобные штучки,— проворчал он,— приносят много неприятностей.
НБ подошел к столу и положил пистолет. Потом вернулся к кровати и растянулся на ней.
— Сколько времени нужно ждать? — спросил я,
— Недолго. Я не спал этой ночью.
НБ закрыл глаза.
Но он не заснул. Его мощная грудь не успела подняться и опуститься, как дверь открылась и вошел Худой. С ним был какой-то тип в сером, в полоску, костюме и темно-серой фетровой шляпе, с серым же плащом через руку и в перчатках. НБ вскочил с постели. Худой остался возле двери. Вновь прибывший положил свою шляпу и плащ на кровать, подошел, оглядел мои веревки и сказал Худому:
— Все в порядке. Я зайду за вами.
Те удалились, закрыв за собой дверь. Незнакомец стоял, глядел на меня.
Он улыбнулся.
Я не хочу преувеличивать своего мужества. Не то чтобы на меня не произвел никакого впечатления тот факт, что я был связан по рукам и ногам и напротив меня, улыбаясь, стоял убийца,— нет, я просто был поражен. Он удивительным образом перевоплотился. Самые заметные изменения произошли с бровями и ресницами — теперь глаза дополнялись густыми бровями и длинными ресницами, в то время как наш вчерашний гость не мог похвастать ни тем ни другим. Разительной была и внутренняя перемена. Я не видел улыбки на лице вчерашнего гостя, но если бы и увидел, она была бы совсем не такой. Другими — блестящими, расчесанными на пробор — оказались и волосы.
Человек в сером костюме пододвинул к себе стул и сел. Мне понравились его новые манеры. Возможно, это вышло ненамеренно, но само движение лишь подчеркнуло мое впечатление.
— Итак, она рассказала вам обо мне? — спросил гость.
Я услышал тот же голос, каким он говорил по телефону. На самом деле голос звучал несколько иначе — немного пониже, но и тут, как с лицом и с движениями, перемена объяснялась какими-то внутренними сдвигами. В нем слышалось напряжение, и руки в перчатках крепче обычного сжали колени.
Я сказал:
— Да,— и добавил, чтобы поддержать разговор: — Почему вы не последовали за ней в кабинет, когда увидели, как она входит в него?
— Наверху я заметил, как вы выходили, и поэтому заподозрил, что вы побывали в кабинете.
— Почему она не кричала и не сопротивлялась?
— Я заговорил с ней первым.— Он резко мотнул головой, как если бы ему докучала муха, а его руки были слишком заняты, чтобы обращать внимание на нее.— О чем она рассказала вам?
— О том дне в квартире Дорис Хаттен — вашем появлении и ее уходе. И, разумеется, о том, что узнала вас вчера.
— Она мертва, а улик нет. Вы не сможете ничего доказать.
Я ухмыльнулся.
— В таком случае у вас даром пропали масса времени, энергии и самый лучший маскарадный костюм, который я когда-либо видел. Почему бы вам просто не выбросить мою записку в корзину для мусора?.. Позвольте мне ответить. Вы не решились. Точное знание о том, что и кого надо, искать, многое меняет в поисках доказательств. Вы знали, что мне все известно.
— И вы не сообщили полиции?
— Нет.
— И Ниро Вульфу?
— Нет.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Я не могу внятно изложить это,— сказал я,— потому что впервые беседую со связанными руками и ногами и нахожу, что это сказывается на моей манере выражаться. Но ваш случай кажется мне подходящим, что бывает не так уж часто. Я сыт по горло детективным бизнесом и хочу выйти из игры. У меня есть кое-какие сведения, которые могут стать предметом сделки с вами — скажем, на пятьдесят тысяч долларов. Дело можно уладить таким образом, что вы получите то, за что заплатите. Мне не трудно дальше распространяться на эту тему, но вопрос нужно решить быстро. Если вы не купите мой товар, я намерен потратить некоторое время на объяснения, почему не сразу вспомнил то, о чем она мне говорила. Двадцати четырех часов, начиная с этого момента, вам должно хватить на раздумья.
— Дело не может быть улажено таким образом, чтобы я мог получить то, за что заплачу деньги.
— Ничуть не бывало. Если вам не хочется надолго сажать меня на шею, то, поверьте, и мне не с руки терпеть вас на своей.
— Мне тоже кажется, что вам не с руки. Еще мне кажется, что все-таки я должен буду заплатить.
Мой собеседник вдруг издал какой-то горловой звук, как будто поперхнулся чем-то, и встал.
— Вы заплатили связанными руками,— сказал он и двинулся ко мне.
О его намерениях можно было догадаться по голосу, хриплому и дрожащему от крови, бросившейся в голову; однако они ясно читались и в его глазах, вдруг потускневших и остановившихся, как у слепого. Очевидно, он явился сюда с намерением убить меня и сейчас подстегивал себя.
