Патриция Мойес - Идеальное убийство
– Но тут у нас никого нет. Если только доктор Гриффитс. Кстати, куда он уехал?
– Отдыхает на юге Италии. В Калабрии. Скоро вернется. Может, вам посмотреть в прошлом леди Балаклавы? Если вы узнаете, например, чем она болела раньше, тогда мне останется только сложить дважды два, и ответ будет найден.
– Согласен.
– Вот и отлично! Выпьем за это по бокальчику?
12
Утром, за завтраком, Эмми сказала:
– Меня волнует Долли. Она все время спит.
– После такого шока немудрено… – начал Генри. – Хотя…
– Что?
– Ведь известие было приятным.
– Я говорю тебе, – настаивала Эмми, – она спит и спит!
– Доктор Дюваль дал ей успокоительное.
– Но она будто мертвая. Это – ненормально. Генри похлопал жену по руке.
– Думаю, ты напрасно волнуешься, дорогая.
– Может, все-таки вызвать врача? Хорошо, если бы доктор Мессингем осмотрела ее.
– Но лечащий врач – доктор Гриффитс…
– А я бы ему не доверяла в данном случае, – упрямо проговорила Эмми.
– Ладно. Сделаем так – если ей не станет лучше, я вызову доктора Дюваля, и посмотрим, что он скажет.
Долли не спустилась в гостиную, и Эмми отнесла завтрак наверх.
– Я вам очень признательна, – пробормотала Долли. Она сидела на кровати. – Все уже уехали?
Эмми объяснила, что Эдуард и Примроуз живут сейчас в отеле, в Пламли-Грин. Долли сардонически рассмеялась.
– Гордость не позволила им жить в этом доме после того, как я стала тут хозяйкой. Типично для них. – Она налила себе кофе с молоком. – Чуть не забыла… Где эти таблетки? Эдуард говорил, что их надо пить три раза в день. Подай их мне, пожалуйста, дорогая.
Эмми протянула ей маленькую бутылочку, Долли вытряхнула оттуда белую таблетку, быстро положила ее в рот и запила горячим молоком.
– Ну вот… Противные!
– Генри хотел с вами поговорить, если вы не очень устали.
– Пусть приходит.
– А теперь отдыхайте, Долли.
– Нет-нет. Я встану.
Но когда Генри поднялся в комнату, Долли была снова такой сонной, что не могла говорить.
– Что… вы… хотели… узнать… – медленно проговорила она, откинувшись на подушку и глядя подозрительно на него из-под полуопущенных век.
– Чем болела Кристал в последние годы?
– А зачем вам?
– Интересуюсь.
– Это – не ваше дело.
– Мне просто нужна более ясная картина.
– Послушайте, Тиббет. Вам известно, что сказал врач. Естественная смерть… Кроме того… я обещала… Кристал…
– Что вы ей обещали?
– Никогда… не скажу… никогда… – Она говорила все тише, потом застонала и уже через секунду крепко спала.
Генри вздохнул, спустился в гостиную и позвонил Дювалю.
Доктор был не очень доволен. Вполне естественно, что Долли спит. Он ведь дал ей успокоительное, и она будет такой сонной еще дня два.
Затем Генри позвонил Саре Мессингем, но ее не было дома. Он положил трубку, и тут раздался звонок.
– А, мистер Тиббет? Это – Планкет. Как дела? Надеюсь, мисс Долли чувствует себя лучше? Хорошо, что с ней рядом друзья. Вы и ваша жена, я имею в виду. Что ж… Я должен увидеть Примроуз завтра, после похорон, и уладить кое-какие финансовые вопросы. А потом хотел заехать к вам и перекинуться словечком с Долли.
– Приходите завтра часа в четыре. – Генри засомневался, но все-таки спросил: – Когда вы стали адвокатом леди Балаклавы?
– О, не так давно!
– То есть после смерти лорда Балаклавы?
– Хм-м… да. Можно сказать и так.
– Понятно. Хорошо, заходите завтра после обеда, мистер Планкет. До свидания.
Затем Генри позвонил своему другу адвокату, который не раз помогал ему в запутанных делах. Майкл Бейкер был очень рад, и они договорились о встрече. Генри поднялся в Черную комнату, чтобы сообщить жене о своем отъезде.
Эмми вручила ему маленький сверток.
– Если едешь в Лондон, то и отправишь заодно.
– Что это? – спросил Генри.
– Изумрудная брошь. Даффи ее забыла, а я нашла, когда убирала комнату.
– Отправить почтой такую вещь? В Париж?
– Не в Париж. Я звонила вчера Даффи. Она будет в Лондоне до четверга.
– Она все-таки приедет на похороны?
– Это – вряд ли. Она развлекается со своим любовником – Уорреном Швахеймером.
– Надо же! – воскликнул Генри. – О’кей, я отправлю посылку в Лондоне. Дойдет быстрее. – Он положил сверток в карман.
– Когда вернешься? – спросила Эмми.
– Обещаю, что не очень поздно. К ужину – точно. Я обедаю с Майком, и мы с ним поболтаем у него в офисе. А ты тут приглядывай за Долли.
– Конечно. И если ей станет хуже, я позвоню доктору Мессенгем, – твердо заявила
Эмми.
Было приятно снова очутиться в Лондоне. После обеда они зашли в офис Майка и удобно расположились в глубоких кожаных креслах. Генри рассказал коротко о том, что случилось на вилле «След лисы».
– Ты считаешь, что это было убийство? – спросил Майк. – И вы с доктором Сарой Мессингем хотите его раскрыть?
– Доктор Мессингем первой обследовала тело леди Балаклавы и располагает кое-какими теориями на этот счет.
– А что думает по этому поводу твоя жена? Ты знаешь, я очень уважаю ее мнение.
– У Эмми до сих пор не было времени, чтобы выразить обстоятельно свое мнение. Она сейчас возится с Долли.
– Это та истеричка, которой достался целый дом? А что с ней такое?
– Да ничего особенного. Спит, как слон. Но Эмми это почему-то беспокоит. Она хочет, чтобы Сара взглянула на нее. Прошу тебя, Майки, помоги мне разобраться в этих тонкостях.
– Старина, тут все ясно. Три дочери, и деньги – поровну? А компаньонка отхватила целую виллу. По-моему, ничего сложного.
13
В поезде, возвращаясь обратно, Генри раздумывал над информацией, которую получил от Майка.
Из трех сестер только Даффи имела полное право на наследство. И это плюс к тому, что у Чака имеются собственные миллионы.
Не так ясно было с Вайолет и Питом. Все зависело от того, какой у них брачный контракт. Наследство может принадлежать супругам вместе, поровну или быть записанным на мужа целиком.
В Швейцарии все принадлежит мужу. Никаких неясностей. Четко и просто. Но по каждому конкретному делу можно договориться. Так что, Примроуз и Эдуард остаются пока загадкой.
Именно их он и обнаружил в гостиной. Они потягивали шерри в компании его жены. Эдуард объяснил, что хотел взглянуть на Долли.
– И как она? – спросил Генри.
– Прекрасная! – Его английский был все-таки не совсем идеальным. – Мои таблетки ей помогли. Думаю, она может принять участие в похоронах…
– Присутствовать на похоронах, – поправила его Примроуз. – Ты все время допускаешь одну и ту же ошибку.
