Жорж Сименон - Вдовец
Но ведь она умерла, разве не так? А еще в среду вечером инспектор Горд уверенно заявил, что она жива. Так что уж тут говорить?
Сегодня утром он выказал себя более человечным, потому что люди всегда разговаривают с теми, у кого произошло несчастье, определенным образом. И все-таки в последний момент он не смог удержаться, чтобы не намекнуть на свой пресловутый «один случай на тысячу».
Жанте ел. Он следил взглядом за прохожими. Он продолжал слушать, не подавая вида, разговор трех мужчин, заказавших к своему кофе арманьяк. Сам он обычно пил очень мало, но на этот раз выпил, не замечая, запотевший графин белого вина.
Он еще запрещал себе думать о тех трудностях, которые возникнут перед ним, как только он вернется к воротам Сен-Дени, в свою квартиру, где ему придется, если можно так выразиться, вступить во владение своим одиночеством. Прежде всего ему надо выяснить вопрос о письме.
В пять минут третьего он явился в полицию. Бригадир, с которым он уже говорил, взглянул на стенные часы.
— Вы пришли немного раньше…
На скамье он застал все тех же людей, сидевших в том же порядке. Один молодой человек спал, прислонясь головой к стене, раскрыв рот, расстегнув ворот рубашки.
— Идите сюда… Я провожу вас в их кабинет.
Он прошел через маленькую дверцу, и его ввели в большую комнату с шестью столами. Там не было никого. Ему указали на стул.
— Садитесь. Теперь уже недолго…
На одном из столов с отодвинутой в сторону пишущей машинкой он с удивлением увидел какие-то платья, белье, туфли, причем все это было свалено в одну кучу, словно при переезде на другую квартиру или перед дорогой. Он не посмел встать и рассмотреть вещи поближе. Дверь осталась открытой, и ему не хотелось показаться нескромным. Неужели это те самые вещи, о которых ему сказал Горд, — те, что найдены в шкафу?
Они были так же непохожи на вещи, которые Жанна носила обычно, как тот ресторан, где он только что завтракал, был непохож на ресторан шоферов на улице Сент-Аполлин. Все платья были шелковые, легкие, светлые, цветные. Они больше напоминали о фотографиях в журналах или об актрисах на сцене, чем о тех женщинах, каких ежедневно встречаешь на улице.
Туфли с такими высокими, такими острыми каблучками, что, наверное, на них невозможно было ходить; одна пара, вышитая серебром, комнатные туфельки, бархатные, нежно-розовые, отделанные белым лебяжьим пухом.
Он отер пот с лица, хотел закурить папиросу, но не решился, хотя пепельницы на столах были полны окурков.
Где-то сбоку послышался голос:
— В кабинете вас ждут…
— Кто?
Шепот. Говорили о нем, о муже, о вдовце. Вошли двое мужчин, которых он, почти наверное, видел сегодня утром. Он встал.
— Инспектор Массомбр, — представился один, садясь за свой стол, в то время как второй подошел к стенному шкафу, чтобы повесить пиджак. — Начальник вызвал вас на завтра к девяти часам. Повестка, вероятно, уже у вас — ее послали с велосипедистом.
Инспектор взял папиросу, протянул Жанте пачку.
— Курите?
— Спасибо, да.
Жанте, в свою очередь, предложил ему зажженную спичку. Полицейский был моложе Горда, изящней, — своим изяществом он напомнил Жанте соседей по ресторану.
— Кажется, вы хотели навести у меня какую-то справку?
— Вы были в гостинице сегодня утром?
— Мы с Совгреном пришли туда первыми.
По-видимому, Совгрен был тот самый полицейский агент, который, сняв пиджак, начал что-то выстукивать двумя пальцами на машинке.
— В таком случае, письмо, очевидно, находится у вас?
Жанте сидел почти спиной к инспектору Совгрену. Лица его он не видел. Для него это был просто силуэт в поле его зрения. И тем не менее у него осталось отчетливое впечатление, почти уверенность в том, что Совгрен машинально ощупал свои карманы. К тому же, и стук машинки на минуту умолк.
Что до Массомбра, то этот явно удивился.
— О каком письме вы говорите?
— О том, которое было на круглом столике рядом с ведерком от шампанского.
— Ты что-нибудь слышал об этом?
— Слышал? О чем?
Не для того ли он повторял слова, чтобы выиграть время?
— О письме, которое нашли рядом с ведерком от шампанского.
— Кто нашел?
— Кто его нашел? — повторил Массомбр, вновь обращаясь к Жанте.
— Не знаю. Но я уверен, что жена написала мне.
— Возможно, она отправила письмо по почте?
— Нет. Его видели на круглом столике.
— Кто его видел?
— Горничная.
— Которая?
— Имени ее я не знаю. Брюнетка, довольно полная, немолодая, говорит с иностранным акцентом.
— Так это она рассказала вам о письме? Вы что, приходили в отель «Гардения» еще раз?
— В двенадцать часов… Через несколько минут после двенадцати… А потом я сейчас же пришел сюда, но бригадир сказал мне, что…
— Опись у тебя, Совгрен?
— Я как раз печатаю ее. Хочешь черновик?
Листки, исписанные карандашом. Губы инспектора шевелились, когда он просматривал список. Можно было угадать слова. Столько-то платьев. Столько-то сорочек. Столько-то пар туфель. Столько-то панталонов, бюстгальтеров. Три сумочки…
— Тут ничего нет о письме.
В эту минуту Жанте обернулся и заметил, как инспектор Совгрен, стоя у стенного шкафа, роется в кармане своего пиджака. Случайно ли это было? Не пытался ли он обмануть его, делая вид, будто ищет носовой платок?
— Мне очень жаль, господин Жанте. Я совершенно не понимаю, что хотела сказать эта горничная. У тебя есть показания? Женщина, говорящая с акцентом, это, конечно, итальянка. Кажется, ее зовут Массолетти…
Ему принесли еще несколько листков, и его губы снова зашевелились.
— Нам она ничего не говорила о письме. Что именно она вам сказала? Подождите. Вы, как я полагаю, попросили вызвать ее? И вы первый упомянули о письме?
— Я был уверен, что жена…
— Ну если так, вполне возможно, что она ответила вам утвердительно, чтобы не огорчать вас…
— Она видела, как один из инспекторов сунул конверт в карман.
— Она знает, кто именно? Она описала вам его наружность?
— Нет.
— Она определенно сказала вам, что письмо было в конверте?
Пот выступил на лбу у Жанте, который при каждой реплике чувствовал, что теряет почву под ногами…
— Не вполне определенно, но…
— Послушайте! Нам совершенно незачем, — тем более, что вы являетесь мужем, — скрывать от вас что бы то ни было. Когда вы регистрировали брак, была у вас договоренность об общности имущества? Этот самый вопрос задаст вам завтра утром и начальник.
— У нас нет брачного контракта.
