Жорж Сименон - Признания Мегрэ
Он повесил трубку и вздохнул. Мегрэ поднялся, а жена его сложила вязание и стала надевать пальто.
— Он умер?
— Несколько минут тому назад… Мне нужно срочно туда пойти… Теперь моя помощь понадобится жене…
Они вышли вместе. Машина доктора стояла у тротуара.
— Вы не хотите, чтобы я вас подвез?
— Спасибо… Мы лучше пройдемся пешком…
Это тоже было одной из традиций. Мадам Мегрэ брала мужа под руку, и они медленно шли в ночной тишине по пустынным улицам.
— Ты рассказывал Пардону о деле Жоссе?
— Да.
— Успел досказать до конца?
— Нет. Закончу в другой раз.
— Ведь ты сделал все, что мог.
— Так же, как Пардон сегодня вечером… Так же, как жена портного…
Она сильнее сжала его руку.
— Это не твоя вина…
— Знаю…
Было несколько дел, о которых комиссар не любил вспоминать, и самое странное, это были как раз те дела, которые он принимал ближе всего к сердцу.
Для доктора Пардона поляк-портной с улицы Попинкур сначала был совсем незнакомым, таким же пациентом, как и все остальные. Но теперь, после того, как в телефонной трубке раздался крикливый голос, после того, как доктору в конце семейного обеда пришлось принять решение и усталым голосом произнести несколько слов, Мегрэ был убежден, что его друг запомнит этот случай на всю жизнь.
Ведь одно время и Жоссе занимал важное место среди забот комиссара.
Пока Лапуэнт печатал на машинке стенограмму допроса, во всех кабинетах слышались телефонные звонки, а журналисты и фотографы изнывали в коридорах от нетерпения. Мегрэ, ссутулясь, серьезный и сосредоточенный, переходил из одного отдела Сыскной полиции в другой.
Как он и ожидал, в кабинете толстый Торранс допрашивал горничную, испанку. Это была молодая женщина лет тридцати, довольно красивая, с дерзким взглядом и тонкими, злыми губами.
Оглядев ее с ног до головы, Мегрэ повернулся к Торрансу:
— Что она говорит?
— Она ничего не знает. Она спала и проснулась только, когда отейская полиция подняла шум на втором этаже.
— В котором часу вернулась домой ее хозяйка?
— Этого она не знает.
— Ее не было дома?
— Мне разрешили уйти, — вмешалась молодая женщина.
Карлотту никто не спрашивал, но ее возмутило, что к ней относятся с пренебрежением.
— У нее было назначено свидание с возлюбленным на берегу Сены, — объяснил Торранс.
— В котором часу?
— В половине девятого.
— А когда она вернулась домой?
— В одиннадцать.
— В доме горел свет?
— Она утверждает, что нет.
— Я не утверждаю, а только говорю. У нее сохранился еще сильный акцент.
— Вы прошли через большую комнату на первом этаже? — обратился к ней Мегрэ.
— Нет, я прошла через черный ход.
— Возле дома стояли машины?
— Я заметила только автомобиль мадам.
— А машина хозяина?
— Не обратила внимания.
— У вас не было привычки, вернувшись домой, пойти спросить, не нужно ли чего-нибудь вашим хозяевам?
— Нет. В вечерние часы мне не было дела до того, когда они приходят и уходят…
— Вы не слышали шума?
— Нет. Я бы сказала, если бы слышала.
— Вы сразу легли спать?
— Несколько минут занималась вечерним туалетом.
Мегрэ проворчал, обращаясь к Торрансу:
— Вызовите ее возлюбленного. Проверьте.
Карлотта неприязненным взглядом проводила комиссара до дверей.
В кабинете инспекторов он взял телефонную трубку:
— Будьте любезны, соедините меня с доктором Полем. Он, наверное, еще в институте судебной экспертизы… Если уже ушел, позвоните ему домой…
Пришлось довольно долго ждать:
— Это Мегрэ… Есть какие-нибудь новости?
Он машинально записывал то, что говорил судебный медик, хотя в этом не было необходимости, так как скоро он должен был получить подробный отчет.
Прежде всего убийца нанес рану в грудь, и этого оказалось достаточно, чтобы не больше чем через минуту наступила смерть.
Значит, убийца в бешенстве продолжал наносить удары уже истекающему кровью трупу.
Судебный врач сообщил, что в крови жертвы нашли такое количество алкоголя, которое показало, что жертва в тот момент, когда ей наносили удары, была пьяна.
Она не ужинала. В желудке не оказалось остатков не вполне переваренной пищи. В печени пострадавшей нашли довольно серьезные отклонения от нормы.
Что же касается времени, когда последовала смерть, то доктор Поль полагал, что убийство произошло между десятью часами вечера и часом ночи.
— Вы не можете сказать точнее?
— В данную минуту — нет. Еще одна подробность, которая, может быть, вас заинтересует. За несколько часов до смерти женщина имела половые сношения.
— Возможно ли, что это было за полчаса до смерти?
— Не исключено.
— А за десять минут?
— У меня нет научных данных, позволяющих мне ответить на ваш вопрос.
— Спасибо, доктор.
— А что он говорит?
— Кто он?
— Муж.
— Что он невиновен.
— И вы ему верите?
— Не знаю.
Зазвонил другой телефон. Один из инспекторов снял трубку и знаком показал Мегрэ, что просят его.
— Это вы, комиссар? Говорит Комелио. Допрос закончен?
— Несколько минут тому назад.
— Я хотел бы вас видеть.
— Сейчас иду.
Только он собрался уходить, как в кабинет с возбужденным видом вошел инспектор Бонфис.
— Я сейчас стучал к вам в кабинет, патрон… Я вернулся с улицы Лопер… Два часа провел там с мадам Сиран, кухаркой… Допрашивал ее и еще раз тщательно осмотрел дом… У меня есть новости…
— Какие?
— Жоссе признался?
— Нет.
— Он не говорил вам о кинжале?
— О каком кинжале?
— Мы с мадам Сиран осматривали комнату Жоссе, как вдруг я вижу, она что-то ищет и очень удивлена… Мне с трудом удалось выяснить у нее, в чем дело, потому что она, по-моему, симпатизировала хозяину, а о хозяйке была не очень высокого мнения. Но в конце концов мадам Сиран прошептала: «Немецкий кинжал!» Речь шла о немецком ноже, оружии десантных отрядов, который Жоссе мог хранить на память о войне…
Мегрэ это удивило.
— Разве Жоссе воевал в десантном отряде?
— Нет. Он вообще не воевал. Жоссе освобожден от воинской повинности по состоянию здоровья. Просто один служащий его фирмы, некий мсье Жюль, привез этот нож и подарил ему.
— Что он с ним делал?
— Ничего. Нож лежал на маленьком бюро в его комнате и, видимо, иногда служил для разрезания бумаги… Так вот, он исчез…
— И давно?
— Только сегодня. Мадам Сиран в этом не сомневается. Это она убирает комнаты хозяина, тогда как испанка ведает комнатой и вещами мадам Жоссе.
