Жорж Сименон - Сомнения Мегрэ
Он поднимался. Уже производил впечатление человека, живущего размеренной буржуазной жизнью, и первой его заботой было при скудных средствах улучшить интерьер.
Все это Мегрэ помещал в рубрику: комплекс неполноценности. Точнее, это была реакция Мартона на данный комплекс.
Человек нуждается в самоуспокоении. И еще в том, чтобы показать другим, что он не существо низшего порядка, поэтому упорно работал, чтобы стать бесспорным авторитетом в своей области.
Не называл ли он себя мысленно Король игрушечных железных дорог?
Он старался сделать карьеру. И сделал ее. Женился он на девушке из буржуазной среды, на дочке профессора, получившей среднее образование, на девушке, чьи манеры отличались в лучшую сторону от окружавших его продавщиц.
Мегрэ, поколебавшись, дописал третье слово: унижение.
Жена превзошла его. Теперь она была почти совладелицей собственного торгового дела, где ежедневно встречалась с женщинами, бывающими на виду, с женщинами из высшего общества. И зарабатывала она больше, чем он.
Из вчерашнего чтения в память Мегрэ запали несколько фраз. Буквально он их не помнил, но, помимо своей воли, пытался применить к занимающей его проблеме.
Одна, например, гласила, по сути, что «психопаты замыкаются в собственном мире, в вымышленном мире, который имеет для них большее значение, чем мир реальный». Пожалуй, написано было не совсем так, но он не хотел выставлять себя на посмешище, идя к шефу за книгой, и вновь углубляться в чтение.
К тому же он ей не верил. Все это были пустые рассуждения.
Интересно, а игрушечные поезда, с которыми Мартон возился не только на работе, но и в своей мастерской на авеню Шатийон, подпадают под определение «вымышленного мира», «замкнутого мира»?
Другое место напоминало ему о спокойствии Ксавье Мартона во время их разговора, о внешней логике его рассказа.
Мегрэ уже не помнил, где это вычитал, в разделе неврозов, психозов или паранойи, поскольку грани между этими заболеваниями казались ему не слишком четкими.
«…исходя из ложных посылок…»
Нет. В тексте было по-другому.
«…на ложных или воображаемых посылках больной выстраивает связное рассуждение, порой очень тонкое или даже блистательное…»
Что-то вроде этого было и насчет преследования, но там «преследуемый, основываясь на реальных фактах, делает из них внешне логичные выводы…».
Фосфат цинка был реальным фактом. И не было ли в партнерстве Харрис — Жизель Мартон, точнее Морис Швоб — Жизель Мартон, некоей двусмысленности, способной вызвать подозрения мужа?
Самым смущающим в этом деле было, если присмотреться к нему внимательнее, поведение женщины. Изученное под углом тех же текстов, оно приводило к вынесению почти идентичного диагноза.
Она тоже была умна. Тоже рассматривала свое дело с внешней логичностью. Она тоже…
Черт!
Мегрэ поискал ластик, чтобы стереть написанные на желтой папке слова, набил трубку и встал у окна, за которым была темнота, прочерченная лишь цепочками огоньков уличных фонарей.
Когда молодой Лапуэнт постучал в дверь полчаса спустя, комиссар спокойно заполнял официальные бланки протоколов допроса.
Лапуэнту везло: он пришел с улицы, из реальной жизни, в складках его пальто еще оставалось немного свежего воздуха, нос покраснел от холода, и он тер руки одну о другую, чтобы отогреть их.
— Я сделал то, что вы велели, патрон…
— Он ничего не почувствовал?
— Думаю, он меня не заметил.
— Рассказывай.
— Сначала я зашел в отдел игрушек и купил самую дешевую из того, что там было: маленькую машинку, даже не заводную…
Он вынул из кармана канареечно-желтую машинку и поставил ее на стол.
— Сто десять франков. Я сразу узнал Мартона по вашему описанию, но меня обслуживала продавщица. Затем, поскольку до полудня оставалось время, заглянул на улицу Сент-Оноре, но в магазин не заходил. Он находится неподалеку от Вандомской площади. Витрина узкая, в ней почти ничего не представлено: халат, черная шелковая комбинация и пара вышитых золотом атласных тапочек. На стекле два слова: «Харрис, белье». Внутри похоже скорей на гостиную, чем на магазин, и чувствуется, что фирма торгует шикарными вещами.
— Ты разглядел?
— Да. Пора была возвращаться в «Лувр». В полдень из двери рванула настоящая толпа, как в школе после окончания уроков. Все несутся в окрестные рестораны.
Мартон вышел еще быстрее, чем остальные, и быстрым шагом пошел по улице Лувр. Он смотрел по сторонам и пару-тройку раз оглядывался, но на меня внимания не обращал. В этот час на улицах много народу…
Он свернул налево, на улицу Кокийер, по ней прошел всего метров сто и вошел в ресторан «Нормандская дыра». Фасад покрашен бурой краской, название написано желтым, отпечатанное на машинке меню висит в рамке слева от двери.
Я несколько секунд не мог решиться, потом все-таки вошел и сразу понял, что туда ходят только завсегдатаи.
Вдоль одной из стен стоит стеллаж, где клиенты ставят свои портфели. Я подошел к стойке бара. Заказал аперитив, спросил:
— У вас можно пообедать?
Хозяин, в синем фартуке, посмотрел в зал, где помещается всего десяток столиков.
— Через несколько минут освободится место. За третьим уже приступили к сыру.
Мартон сидел в глубине зала, возле двери в кухню.
Один за столом, накрытым бумажной скатертью. Перед ним стоял прибор. Рядом — свободное место. Он что-то сказал одной из двух официанток, которые, похоже, хорошо его знали, и ему принесли еще один прибор.
Прошло несколько минут. Мартон, развернув газету, часто поглядывал поверх нее в сторону двери.
Вскоре вошла женщина, сразу заметила, где он сидит, и направилась к его столику, привычно опустилась на свободный стул. Они не поцеловались, даже не обменялись рукопожатиями. Просто улыбнулись друг другу, и мне показалось, что их улыбка была грустной, во всяком случае немного меланхолической.
— Это была не его жена? — перебил Мегрэ.
— Нет. Его жену я мельком видел на улице Сент-Оноре, к ней вернусь позже. Судя по тому, что вы мне говорили, это его свояченица. Возраст и общий вид совпадают. Не знаю, как это выразить…
Ого! Жанвье, говоря об этой женщине, употреблял почти те же самые слова.
— Она производит впечатление настоящей женщины, не знаю, понимаете ли вы, что я хочу сказать. Женщины, созданной, чтобы любить мужчину. Любить не как обычно, а как все мужчины мечтают, чтобы их любили…
Мегрэ не удержался от улыбки, видя, что Лапуэнт покраснел.
— А я думал, ты почти помолвлен…
— Я пытаюсь вам объяснить, какое впечатление она должна производить на большинство людей. Изредка встречаешь такую вот женщину, которая сразу наводит на мысли о… — Он не находил слов.
