Рекс Стаут - Черная гора
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с другой, уже откупоренной. Наполнив стакан Вулфа, он повернулся ко мне. Я бы предпочел пропустить, но выражение его лица, когда я отказался в первый раз, не оставляло сомнения, что человек, который отказывается от вина, не вызывает у него доверия. Поэтому я взял стакан с вином и горсть миндаля.
— Это место не плохое, — сказал он Вулфу. — Даже для тебя, привыкшего к роскоши. Марко предпочитал готовить сам, но я завтра могу найти женщину.
— Не нужно, — сказал Вулф. — Я уезжаю.
Телезио возразил:
— Нет. Ты не должен.
— Напротив, я должен. Где мы можем найти Гвидо?
Телезио сел:
— Ты это имеешь в виду?
— Да. Я еду.
— Как и в качестве кого?
— В моем собственном. Искать человека, который убил Марко. Я не могу легально попасть в Югославию, но среди этих скал и ущелий — какое это имеет значение?
— Большое. Самое худшее, что Белград может сделать Ниро Вулфу — это выслать его, но скалы и ущелья — это не Белград. И они не те, какими ты их помнишь. Например, там, у этой горы, находится убежище головорезов Тито, а через границу — албанских бандитов, которыми управляют русские. Они смогли убить Марко в далекой Америке. Они убили твою дочь через несколько часов после того, как она ступила на берег. Возможно, она была неосторожна, но то, что предлагаешь ты — появиться среди них в собственном обличье — намного хуже. Если тебе так хочется совершить самоубийство, я помогу тебе достать нож или ружье — что тебе больше нравится, тогда совсем не нужно будет предпринимать путешествие по нашему прекрасному морю, которое, как ты знаешь, бывает часто свирепым. Вот скажи мне — я трус?
— Нет, ты не трус.
— Я не трус. Я очень смелый человек. Иногда я сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня, такого, как я есть, появиться днем или ночью между Цетинье и Скутари, в особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?
— Нет.
— Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы самому разворошить это гнездо предателей. — Телезио пожал плечами. — Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту. — Он поднял свой стакан и осушил его.
Вулф посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразил, что я ничего не понимаю и тяжело вздохнул.
— Все это очень хорошо, — сказал он Телезио, — но я не могу охотиться за убийцей, оставаясь на противоположном берегу Адриатического моря, и теперь, когда я забрался так далеко, я не собираюсь возвращаться домой. Мне надо подумать и обсудить это с мистером Гудвином. В любом случае мне нужен этот Гвидо. Как его фамилия?
— Гвидо Баттиста.
— Он лучше всех?
— Да. Я не хочу сказать, что он святой. Если составлять список святых, которых сегодня можно найти в округе, не наберешь и вот столько. — И он показал кончик мизинца.
— Ты можешь привести его сюда?
— Да, но на это уйдет время. Сегодня Вербное воскресенье. — Телезио встал. — Если вы голодны, кухня в порядке и в буфете кое-что найдется. Вино есть, но нет пива. Марко рассказывал мне о твоем пристрастии к пиву, которое я не одобряю. Если позвонит телефон, подними трубку, и если это я, я заговорю первым. Если в трубке молчат, то и ты не отвечай. Никто не должен сюда прийти. Прежде чем включить свет, плотно закройте занавески. О вашем приезде в Бари никому не известно, однако они достали Марко в Нью-Йорке. Моему другу не доставило бы удовольствия увидеть кровь на этом прекрасном розовом ковре. — Вдруг он засмеялся. Он буквально рычал от смеха. — Особенно в таком количестве. Я найду Гвидо.
Он ушел. Раздался шум закрывающейся наружной двери, а затем «фиата», Телезио развернулся во дворе и выехал на улицу.
Я посмотрел на Вулфа.
— Это очаровательно, — горько сказал я.
Он меня не слышал. Глаза его были закрыты. Он не мог удобно откинуться на кушетке, поэтому наклонился вперед.
— Я знаю, вы что-то обдумываете, — сказал я ему. — А я сижу рядом и мне обдумывать нечего. Вы столько лет учили меня делать сообщения, и я бы оценил, если бы вы показали мне пример.
Он поднял голову и открыл глаза.
— Мы попали в неприятное положение.
— Мы в нем находимся уже месяц. Мне нужно знать, о чем говорил Телезио, с самого начала.
— Не имеет смысла. Около часа мы просто болтали…
— Хорошо, это может подождать. Тогда начните с того места, когда он поднял тост за Карлу.
Вулф так и сделал. Пару раз я заподозрил, что он что-то пропускает, и обращал на это его внимание, но в целом я оценил его доклад как приемлемый. Закончив, он взял стакан и выпил. Я откинул голову назад и посмотрел на него свысока:
— Учитывая выпитое, я, может, буду выражать мысли не очень четко, но, похоже, у нас три варианта. Первый — остаться здесь и никуда не ехать. Второй — вернуться домой и все забыть. И последний — поехать в Черногорию, чтобы нас убили. Никогда не встречал менее привлекательного выбора.
— Я тоже. — Он поставил стакан и вынул часы из жилетного кармана. — Сейчас половина восьмого, и я голоден, Пойду посмотрю, что есть на кухне. — Он поднялся и вышел в ту же дверь, которой пользовался Телезио, когда ходил за вином и миндалем. Я пошел за ним.
Конечно, это не было кухней с точки зрения «Спутника домохозяйки» или «Домоводства», но там была электрическая плита с четырьмя конфорками, а кастрюли и сковородки, висевшие на крючках, блестели чистотой. Вулф открыл дверцы буфета, ворча что-то себе под нос о консервных банках и цивилизации. Я спросил, нужна ли ему помощь, он отказался. Поэтому я ушел, взяв свою сумку, чтобы привести себя в порядок, но сообразил, что не знаю, где ванная. Она оказалась наверху, но без горячей воды. Возможно, аппарат, стоявший в углу, был водогреем, но прикрепленная к нему инструкция требовала знания кучи слов, и вместо того, чтобы позвать Вулфа и расшифровать ее, я предпочел обойтись без воды. Вилка моей электробритвы не подходила к розетке, но даже если бы и подходила, было не ясно, что делать с напряжением, поэтому я воспользовался безопасной бритвой. Когда я спустился вниз, в комнате было темно, но я задернул занавески, прежде чем включить свет. На кухне я нашел Вулфа который при ярком свете лампы и открытом окне — с закатанными рукавами рубашки был занят приготовлением еды. Мне пришлось влезть на стул, чтобы задернуть занавески, но предварительно я не удержался от соответствующего замечания.
Мы ели на кухне за маленьким столом. Молока, конечно, не было и Вулф сказал, что не советует пить воду из крана, но я рискнул. Сам он пил вино. В меню было только одно блюдо, которое он накладывал из кастрюли. Попробовав его, я спросил, что это такое. Он ответил, что это соус «тальярини», приготовленный из анчоусов, помидоров, чеснока, оливкового масла и перца, которые он нашел в буфете, сладкого базилика и петрушки из сада, и римского сыра, обнаруженного в погребе. Я поинтересовался, как он нашел погреб, а он ответил — случайно, вспомнив местные обычаи. На самом деле он весь раздувался от гордости, и, надо сказать, когда я положил себе третью порцию, то был готов согласиться, что он имеет на это право.
