Росс Макдональд - Насмешливый лик Смерти
― Вы пошли в полицию? ― В ее голосе звучало недоверие, как будто я связался с силами зла.
― Полиция пришла ко мне. В начале шестого я нашел Люси с перерезанным горлом.
― С перерезанным горлом?
― Да. Я нашел ее мертвой в ее комнате в мотеле. Пришлось объяснять, что я там делал. Естественно, всплыло ваше имя, то есть то, которое вы мне назвали.
― Почему они еще не здесь?
― Я пока не сообщил им, что вы в городе. Решил дать вам время на раздумье. Да и мне самому любопытно, ради кого я так убиваюсь и зачем.
― Пентюх! Они могли пойти следом.
― Спасибо, лучше словечка не придумаешь. ― Я встал. ― Для вас я еще слова не подобрал, но подберу.
― Куда вы идете?
― В участок, делать заявление. Чем дольше я откладываю, тем труднее мне будет выпутаться.
― Нет, вы не посмеете. ― Она вскочила и, протрусив к двери, раскинула перед ней руки, как распятая марионетка. ― Вы работаете на меня. Вы не можете сдать меня полиции.
Я вытащил из бумажника сотню и кинул к ее ногам. Она нагнулась за ней, не спуская с меня встревоженных глаз.
― Нет. Пожалуйста, возьмите. Я дам вам еще.
― Состояния не хватит. За убийства я деру огромные деньги.
― Я не убивала ее, вы... мистер Арчер. У меня же алиби.
― Телефонное алиби легко подстроить.
― Я ничего не подстраивала и не могла подстроить. Я была здесь, в комнате. Спросите на коммутаторе. Я выходила только днем.
― Поэтому вы так невозмутимо спокойны, да? ― Я взялся за ручку двери.
― Что вы собираетесь делать?
Ее холодная рука вцепилась в мою. Зеленая купюра, как сорванный ветром лист, спланировала на пол. Притиснутая к двери, задыхающаяся, Уна этого не заметила.
― Побеседую с девушкой на коммутаторе, если она еще не сменилась.
― Заказ принял администратор, я узнала его голос.
― Отлично, побеседую с администратором. Потом мы все детально обсудим.
― Без полиции?
― Все зависит от вас. Посмотрим, что вы мне поведаете.
― Нет. Останьтесь. Вы не можете так со мной поступить. ― За каждым словом следовал судорожный вздох.
Я повернул ручку и потянул на себя. Тогда Уна сползла на пол и принялась визжать. Открывающаяся дверь свезла ее вбок. Сидя враскорячку в убийственном красном свете, она смотрела на меня снизу вверх, а я смотрел на нее. Ее несмолкающий визг терзал уши, как скрежет металла о металл.
Я захлопнул тяжелую дверь, отрезав от себя невыносимый звук.
При моем появлении администратор засиял. Я был для него удачливым путешественником, чья любовница жила в дорогих апартаментах и носила манто из натурального леопарда и, возможно, неподдельные бриллианты.
― Я веду дела миссис Ларкин, ― сказал я. ― Можно мне посмотреть счет за номер?
― Конечно, сэр. ― Вытащив из выдвижного ящичка, находившегося у него под рукой, большую карточку, он с доверительным видом перегнулся через полированный верх стойки. ― Надеюсь, миссис Ларкин не съезжает? Она щедро дает чаевые. Это хорошо действует на обслуживающий персонал. ― Он деликатно понизил голос: ― Она случайно не голливудская знаменитость?
― Неужели она вам сказала?
― О нет, даже не намекнула. Я догадался. У меня чутье. Конечно, была подсказка.
Его полированный ноготь указал на верх карточки. Уна написала в графе домашний адрес: Голливуд, отель «Рузвельт». В счете было всего три отметки: апартаменты ― 12 $, уплачено вперед, телефон ― 3,35 $ и обслуживание ― 2,25 $.
― Она не пробыла здесь и дня, ― сказал я тоном педанта, ― не слишком ли много за телефонные разговоры?
Его маленькие усики вздыбились к ноздрям, как будто он их ненароком вдохнул.
― О нет. Все абсолютно точно. Это был один разговор, междугородний, с указанием вызываемого лица. Я сам принимал заказ.
― Ведь это не ваша обязанность.
― Вообще-то не моя. Но дневной оператор уходит в пять, а ночной задержался. Я находился у пульта, когда позвонила миссис Ларкин.
― В пять часов?
― Может, в одну-две минуты шестого. Я просто сидел перед пультом. Меня всегда притягивали пульты.
― Вы уверены, что это была миссис Ларкин?
― О, абсолютно. У нее уникальный голос. Она актриса, характерная актриса?
― Вы страшно проницательны, ― сказал я. ― Характерная актриса и характерная женщина. Трудно поверить, что она потратила столько денег на один звонок.
― Спросите ее! ― Он был задет за живое. ― Пойдите и спросите.
― Миссис Ларкин не любит обременять себя подобными житейскими проблемами. Она наняла меня, чтобы я ее от них ограждал. Конечно, если она звонила в Детройт, тогда я понимаю.
― В Ипсиланти, ― с энтузиазмом подхватил он. ― Она звонила в таверну «Текумсех» в Ипсиланти. Это ведь под Детройтом?
Я наморщил лоб.
― Постойте, кого же миссис Ларкин знает в Ипсиланти?
― Его имя Гарбольд. Она вызвала человека по имени Гарбольд. ― Энтузиазм маленького администратора начал испаряться. Он опустил взгляд на вазу с васильками, будто заподозрив, что в них могут скрываться ядовитые насекомые.
― Конечно. Гарбольд. Почему вы сразу не сказали? Тогда все нормально. Миссис Ларкин заплатит по счету. ― Я накарябал свои инициалы внизу карточки и проворно ретировался.
Уна оказалась проворнее. Я постучал в дверь. Ни ответа, ни привета. На меня накатило такое чувство, будто я сам исхитрился шарахнуть себя резиновым молотком в основание черепа.
Дверь оказалась незапертой. Леопардовое манто исчезло со спинки стула. Спальня и ванная комната были чисты, как стеклышко. Я улизнул так же, как Уна, через пожарный выход.
В переулке за отелем я наткнулся на женщину в шали и подметающей землю черной юбке, копавшуюся в раскрытом мусорном контейнере. Она подняла на меня глаза в паутине морщин.
― Здесь не проходила дама? В пятнистом манто?
Старуха вытащила из своего беззубого рта обмусоленную красную кость.
― Si, ― наконец сказала она.
― Куда она пошла?
Старуха указала направление костью. Я сунул в ее иссохшую руку несколько монет.
― Muchas gracias, senor. ― Ее черный индейский взгляд словно проник из глубины веков, как свет звезды, умершей тысячу лет назад.
Переулок привел меня к гаражу отеля. Миссис Ларкин выехала несколько минут назад. У нее новый «плимут». Нет, номеров они не записывают. Может быть, она оставила свои координаты в администрации. Справьтесь там.
Глава 9
Я взобрался по бетонному пандусу в бензинных разводах на тротуар и в нерешительности остановился на парапете. У меня не было ни клиентки, ни достаточной информации, ни денег. Сожаление о стодолларовой Униной купюре уже сосало меня, подобно маленькой ненасытной пиявке. Толпа переливалась, как калейдоскоп, в котором я никак не мог зафиксировать рисунок.
