Морис Леблан - Арсен Люпен против Херлока Шолмса
Говорил ли он серьезно? Или просто шутил? Все более возбуждаясь, Люпен продолжил:
— Все дело в ощущении опасности! В постоянном ощущении опасности! Вдыхать ее, как воздух, чувствовать ее вокруг себя, этого тяжело дышащего, рычащего зверя. Он идет по следу, подходит все ближе… и посреди поднявшейся бури оставаться спокойным… не суетиться! Иначе погибнешь… Лишь одно чувство сходно с этим — то, что испытывает гонщик автомобиля. Но гонки продолжаются полдня, тогда как моя гонка длится всю жизнь!
— Ну и лирика! — улыбнулся я. — И вы хотите заставить меня поверить, что нет иной причины подобного подъема?
Он, в свою очередь, засмеялся.
— Сдаюсь, — сказал он, — вы тонкий психолог. Есть и другая причина.
Наполнив свой стакан холодной водой, он залпом опорожнил его и спросил:
— Вы сегодня читали «Тан»?
— Нет, не читал.
— Во второй половине дня Херлок Шолмс пересечет Ла-Манш и будет здесь уже около шести вечера.
— Ах, черт! Зачем?
— Совершить небольшое путешествие за счет Крозонов, Отрека и Жербуа. Они встретили его на Северном вокзале и поехали к Ганимару. А теперь вшестером совещаются.
Никогда еще, несмотря на снедавшее меня безумное любопытство, я не позволял себе расспрашивать Арсена Люпена о его личных делах до того, как он сам об этом заговорит. В этом вопросе я придерживаюсь определенных правил, которые ни за что не хотел бы нарушить. Кроме того, никогда еще его имя не упоминалось официально в связи с голубым бриллиантом. И я не спрашивал. Он продолжал:
— В «Тан» напечатали интервью с милейшим Ганимаром, в котором он утверждает, что некая белокурая дама, моя приятельница, убила барона д'Отрека и пыталась похитить у графини де Крозон то самое кольцо. Ну и конечно, подстрекателем во всех этих делах оказываюсь я.
По моему телу пробежала легкая дрожь. Неужели правда? Мог ли я поверить, что привычка к воровству, образ его жизни, само развитие событий толкнули этого человека на преступление? Я наблюдал за ним. Он казался таким спокойным, глядел открыто.
Я взглянул на его руки, такие тонкие, изящные, ну действительно безобидные руки, руки артиста…
— Ганимару почудилось, — прошептал я.
— Нет, что вы, — возразил Люпен, — Ганимар бывает тонок… и иногда даже умен.
— Умен!
— Конечно. Например, вот это интервью, оно задумано мастерски. Во-первых, объявить о прибытии своего английского соперника, насторожить меня, чтобы я всячески затруднил его работу. Во-вторых, точно указать результаты проведенного им расследования, чтобы Шолмс не смог присвоить чужие лавры. Война по всем правилам.
— Как бы то ни было, перед вами теперь целых два противника. И каких!
— О, один из них не в счет.
— А другой?
— Шолмс? Да, не скрою, он неплох. Но именно поэтому я так и радуюсь, именно поэтому вы видите меня в столь приподнятом настроении. Во-первых, здесь затронут вопрос самолюбия: Люпен оказывается достоин усилий знаменитого англичанина! Кроме того, подумайте, какое удовольствие я получу, сражаясь с самим Херлоком Шолмсом! И наконец, мне придется выложиться полностью, ведь я знаю его, голубчика, ни на шаг не отступит!
— Он силен.
— Очень силен. Среди полицейских, думаю, никогда не было и не будет ему равных. Да только у меня перед ним есть преимущество: он нападает, а я защищаюсь. Моя задача легче. К тому же…
Он чуть заметно улыбнулся, заканчивая фразу:
— К тому же мне известны его методы ведения боя, а он ничего не знает о моих. Вот и припасу ему несколько подарочков, они-то заставят его задуматься…
Постукивая пальцем по столу, он с восторгом заговорил:
— Арсен Люпен против Херлока Шолмса… Франция против Англии. Наконец-то Трафальгар будет отомщен! Ах, несчастный… он и не подозревает, что я ко всему готов… а предупрежденный Люпен…
И вдруг осекся, сотрясаясь в приступе кашля, прикрыв лицо салфеткой, как будто поперхнулся.
— Попала в горло хлебная крошка? — забеспокоился я. — Выпейте воды.
— Нет, не надо, — приглушенно бросил он.
— Тогда… в чем дело?
— Воздуха не хватает.
— Может быть, открыть окно?
— Нет, я выйду, дайте пальто и шляпу, мне надо скорее выйти.
— Но что такое?..
— Те два господина, что сейчас вошли… видите, высокий… постарайтесь идти слева от меня, чтобы он меня не заметил.
— Тот, что усаживается за столик сзади?
— Да… По личным соображениям я не хотел бы… Все объясню на улице.
— Да кто это?
— Херлок Шолмс.
Неимоверным усилием воли, как будто стыдился происшедшего с ним, Люпен отложил салфетку, выпил стакан воды и, уже полностью овладев собой, улыбнулся:
— Забавно, а? Ведь меня нелегко взволновать, но тут… так неожиданно…
— Чего вы боитесь, никто вас не узнает после всех ваших превращений. Мне самому каждый раз, когда мы встречаемся, кажется, будто передо мной новый человек.
— ОН меня узнает, — сказал Арсен Люпен. — Он видел меня лишь только один раз [1], но я почувствовал, что теперь запомнит на всю жизнь, он смотрел не на внешность, которую легко можно изменить, а в в глубь моего существа. И потом… потом… я совсем не ожидал… Ну и встреча! В этом ресторанчике…
— Так что же, выйдем?
— Нет… нет…
— Что вы собираетесь делать?
— Лучше всего действовать открыто… подойти к нему…
— Не думаете же вы…
— Думаю, как раз об этом думаю… Мало того, что удастся расспросить его, понять, что он знает… Ага, смотрите, у меня такое впечатление, что его взгляд сверлит мой затылок… плечи… он вспоминает… вспомнил…
Люпен задумался. Я заметил хитрую улыбку в уголках губ, затем, повинуясь, как мне показалось, скорее, инстинкту своей импульсивной натуры, чем обстоятельствам, он резко встал и, обернувшись, с улыбкой поклонился:
— Какими судьбами? Надо же, как повезло! Разрешите представить вам одного из моих друзей…
На какую-то секунду англичанин растерялся, потом вдруг инстинктивно вскинулся, готовый наброситься на Арсена Люпена. Тот покачал головой.
— Нехорошо… некрасиво получится… и ничего не даст…
Англичанин, словно прося о помощи, стал озираться по сторонам.
— Тоже не выйдет, — сказал Люпен. — К тому же вы уверены, что сможете со мной справиться? Полноте, давайте сыграем партию по всем правилам.
Такая идея в подобных обстоятельствах как-то не вдохновляла. И все-таки англичанин, по-видимому, счел за лучшее принять участие в игре, поскольку он, привстав, холодно представил:
— Господин Вильсон, мой друг и помощник — господин Арсен Люпен.
Забавно было видеть, как удивился Вильсон. Вытаращенные глаза и широко раскрытый рот как бы делили надвое расплывшееся лицо, похожее на яблоко с лоснящейся, туго натянутой кожей, а вокруг — заросли взъерошенных волос и жесткие, торчащие, как трава, пучки бороды.
