Элен Макклой - Две трети призрака
— Счастлив познакомиться с вами, доктор Виллинг. Много лет назад я читал вашу книгу. Считайте меня вашим поклонником.
Последнее слово он произнес несколько невнятно и, на секунду прикрыв глаза, покачнулся.
Раздался звонок. В комнату в сопровождении юноши и мужчины вошла маленькая седая женщина в белых кружевах. Юноша явно похож на студента Йелля или Гарварда, у мужчины длинное, как будто вырезано из дерева, лицо и холодные серые глаза.
Может быть, кто-то из профессоров? Ничто в облике вошедших, как казалось Бэзилу, не могло объяснить выражения ужаса в глазах Тони.
Держась все так же напряженно, Филиппа подошла к двери.
— Миссис Пуси, как мило, что вы приехали, несмотря на погоду.
— Дорогая миссис Кейн, я бы ни за что не простила себе, если бы упустила возможность познакомиться с Амосом Коттлом, Сидни и… Дорогая миссис Кейн, надеюсь вы не против. Я позволила себе привезти к вам соседа. Мистер Эйвери. Эммет Эйвери. Он тоже пишет.
Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба. Бэзил и Гизела удивленно переглянулись. Почему все замолчали? Отчего наступила тишина? Ясно одно: произошла какая-то катастрофа.
Филиппа Кейн еще больше выпрямилась и глубоко вздохнула.
— Конечно, миссис Пуси, — проговорила она бесцветным голосом. Каждое ее слово, словно камень, тяжело падало в тишине.
— Он тоже пишет, — повторила миссис Пуси, слегка запинаясь. — Я думала, если сегодня у вас запросто, то…
Морис Лептон поспешно заполнил паузу.
— Вы прекрасно сделали, миссис Пуси. Уверен, многие здесь уже знакомы с Эмметом Эйвери. Здравствуйте, Эммет. Как поживаете?
— Спасибо, Леппи, хорошо.
Двое мужчин, не подавая друг другу рук, пристально смотрели друг на друга. Было ясно, что между ними существует странное враждебное взаимопонимание, как будто оба знали одну и ту же тайну. Бэзилу вспомнилось, что кто-то из римских писателей утверждал: когда на улице встречаются два прорицателя, они подмигивают друг другу.
Миссис Пуси вновь обрела дар речи.
— Где же мистер Коттл? Я жажду с ним познакомиться, — объявила она тоном ребенка, требующего обещанную ему конфету. Филиппа, как лунатик, повела миссис Пуси к группе мужчин, стоявших возле бассейна. Гостья сияла.
— Мистер Коттл, вы не представляете, какое я испытывала наслаждение, когда читала «Никогда не зови к отступлению»… Моя племянница служила в Женском вспомогательном корпусе, и я все знаю о войне. Вы так прекрасно о ней написали. Прямо как «Война и мир», только еще лучше. Да-да, все так трогательно. Мне очень понравилась Сандра, а Ида нет. Я была очень рада, что Сандра его в конце концов заполучила, пусть они даже не могли пожениться. Это и называется реализмом. Знаете, мистер Коттл, мне кажется, что Сандра немного похожа на меня, ну конечно же, в молодости. Я хочу вас спросить, дорогой мистер Коттл, как вы начинаете роман? Для меня самое трудное — начало. Все мои друзья считают, что я пишу замечательные письма, и они советуют мне попробовать написать что-нибудь для газет. Но я все никак не могу найти время, и потом, я не знаю, с чего начать. А мне есть что вспомнить. В моей жизни происходили самые невероятные события. Знали бы вы только, как моя мачеха пыталась лишить меня наследства! Пруст и Фолкнер отдали бы все на свете за такой сюжет!
Пока миссис Пуси превозносила Амоса, тот тихо мурлыкал что-то себе под нос, но, когда она заговорила о себе, его глаза стали стеклянными.
— Как я начинаю писать роман? — переспросил он довольно грубо. — Я вам скажу, мадам. Я…
Но тут вмешался Гас:
— Амос, мне кажется, есть экземпляр «Никогда не зови к отступлению». Было бы замечательно, если бы вы надписали его и подарили миссис Пуси.
— О, мистер Коттл, неужели это возможно? Вы не представляете! Бедная провинциалка, и вдруг… Если бы действительно подарили мне книгу с вашей подписью, я… я…
Амос витиевато выругался. Все попытались сделать вид, что ничего не случилось, но Сидни решился вмешаться и спасти положение.
— Мама, как тебе не стыдно беспокоить своими глупостями великого художника.
— Сидни, дорогой, не груби мне, — сказала миссис Пуси, беспомощно глядя на Бэзила.
— Я должен принести извинения, мистер Коттл, — несколько напыщенно произнес Сидни. — Вряд ли маму можно назвать бедной да еще провинциалкой. Она родилась в Нэшвилле. Мой дед был биржевым маклером на Уолл-стрит.
— Но, Сидни, дорогой, я только…
— Мистер Коттл, — все так же торжественно продолжал юный Сидни, — я хочу сказать, что вы самый смелый и самый оригинальный писатель вашего поколения. Вы оставили далеко позади самого Фолкнера. Он писал беспорядочно, а вы поразительно лапидарны. Больше всего меня привлекает в вашем творчестве чувство формы. Все знают, что Голсуорси — не писатель, а фикция. В литературе он то же самое, что Сарджент в живописи. Но Голсуорси-критик однажды сказал: «Форма — это жизнь». Я же думаю, что форма — это литература. Ваше органическое чувство контура напоминает мне биологический принцип…
Амос ненавидящим, совиным взглядом уставился на Тони.
— Что бы мне выпить? — сказал он, делая паузу после каждого слова.
Сидни замолчал.
— Сейчас, старик, сейчас, — поспешно проговорил Тони.
Он взял Бэзила под руку и увлек за собой.
— Я бы тоже выпил. А вы?
— После такого зрелища…
Тони тяжело вздохнул.
— Кошмар. Много лет считалось, что он вылечился. С тех самых пор, как начал писать. А сегодня опять. Бог знает, что теперь будет. Да! Вы же психиатр. Вдруг можно что-нибудь сделать?
— Нет, он должен сначала проспаться. Почему он запил?
— Понятия не имею. Может быть, это как-то связано с его женой. Вон она. Ее зовут Вера. Знаете, об одной старухе, которая собирала фрукты в саду, кто-то сказал: «Я не желаю ей зла, о нет, я только молю Бога, чтобы она упала с яблони и сломала себе шею!»
Бэзил уже много раз слышал эту шутку, но все же заставил себя улыбнуться. Маленькая головка на длинной гибкой шее привлекли его внимание и вызвала безотчетную неприязнь.
— Рядом с ней Мэг Веси. Интересно, что Вера сказала ей такого, что на Мэг лица нет?
Бэзил перевел взгляд на полненькую и живую, как фазанья курочка, брюнетку. Действительно, она казалась глубоко несчастной, хотя ее лицо было просто создано для улыбок.
Бар был в другом конце зала. Вашингтон Ирвинг внес поднос с бокалами, и все двинулись в том направлении.
— Что вы собираетесь налить Коттлу? — спросил Бэзил.
— Как всегда, чай со льдом. Цветом он похож на виски. Пойду посмотрю, чтобы слуга не ошибся.
Вашингтон Ирвинг уже положил лед в бокалы. Тони налил виски, Гас добавил содовой, и мужчины стали передавать бокалы Женщинам. Потом Тони наполнил один бокал жидкостью из кувшина.
