Уолтер Саттертуэйт - Клоунада
Наконец официант четким шагом, как британский гвардеец, прошествовал к столику в дальнем углу. Ледок положил котелок, перчатки и папку на один из трех пустых стульев, на оставшиеся два мы сели сами. Официант вручил Ледоку меню с таким же благоговейным видом, с каким строгий священник-ортодокс передает священный текст прихожанам. С таким же благоговейным видом он протянул меню и мне. И сказал что-то Ледоку. Ледок повернулся ко мне.
— Желаете аперитив?
— Нет, спасибо. Разве что воды.
— А я, наверно, выпью стаканчик рикара. Когда-нибудь пробовали?
Я кивнул.
— Но мне воды.
Он поговорил с официантом. Тот сухо кивнул, повернулся и зашагал прочь.
Ледок раскрыл меню и громко, с удовлетворением вздохнул. Я положил свое меню на стол. Ледок взглянул на меня.
— Что желаете, mon ami?
— На ваш выбор, — сказал я. — Все, что сочтете подходящим. Только ничего экзотического. Никакой там требухи.
Ледок улыбнулся.
— Прекрасно. — Он некоторое время изучал меню, с таким же вниманием, каким он обычно удостаивал женщин. — А-а, — проговорил он, поворачиваясь ко мне. — У них сегодня особое блюдо. Andouillettes a la tourangelle. Нечто вроде свиной колбаски, замаринованной в арманьяке и запеченной в горячей духовке с нарезанными грибами и каплей вуврейского вина. Если хорошо приготовлено, язык проглотишь.
— Годится, — согласился я. Ледок закрыл меню.
— Bon. А я еще возьму ската под соусом из топленого масла с каперсами. Что же касается вина, я предлагаю взять нам на двоих бутылку «монтраше». Подойдет к обоим блюдам. Особенно разлива 1919 года, самого лучшего. Может, чуточку молодое, но пьется отменно.
— Годится, — согласился я.
— Немного салата?
— Непременно.
Он улыбнулся.
— Откуда такое равнодушие к еде? Неужели вас усыновили, дружище, и у вас не было никаких французских предков?
— Возможно. Вы знаете женщину по имени Сибил Нортон?
— Да, конечно. Англичанка. Писательница. Одна из немногих в Париже, кто кормится за счет своих книг. Сочиняет детективные романы. А почему вы спрашиваете?
— Если верить Розе Форсайт, у нее был роман с Ричардом Форсайтом.
Ледок поднял брови.
— Надо же! — Он вдруг улыбнулся. — Этот парень умер два месяца назад, а я ему все удивляюсь.
— И по словам Розы, — продолжал я, — именно она позвонила ей из отеля и сообщила о смерти Ричарда.
— Правда? — Он задумался. — Не припомню, чтобы об этом где-нибудь упоминалось.
— Неужели в полицейских отчетах об этом ни слова?
— Ни одного, насколько я помню. — Он взял папку, открыл и пролистал вложенные в нее страницы. — Нет. Вот тут только сказано, что управляющий отеля позвонил в полицию. А имя мадам Нортон нигде не упоминается.
— Интересно, — заметил я.
— Но почему… — Ледок замолчал, поскольку появился официант с подносом. Он водрузил перед Ледоком кувшин с водой, затем положил длинную ложку и поставил высокий стакан, наполненный на пять сантиметров желтоватым рикаром. Передо мной он поставил бутылку минеральной воды. Потом Ледок битых полчаса давал ему подробные указания по-французски, сопровождая свои слова жестами. Затем он нахмурился и отпустил его.
Когда официант отошел на приличное расстояние и не мог нас слышать, Ледок сказал:
— Так почему никто не упомянул мадам Нортон?
— Не знаю. Но, как я уже сказал, это интересно.
Он плеснул немного воды в свой рикар, отчего жидкость помутнела.
— Есть еще один вопрос, mon ami, не менее «интересный».
— Что она там забыла?
— Exactement.[20]
— Вы что-нибудь о ней знаете?
Ледок пожал плечами.
— Как я уже сказал, она сочиняет детективные романы. И, похоже, неплохо на них зарабатывает. — Он снова улыбнулся. — И еще, живя в Англии, она была замешана в скандале.
— Каком скандале?
— Это знаменитая история. Понимаете, она узнала, что ее муж завел интрижку. Разумеется, самое обычное дело. Но она разобралась с ним поразительным образом. Она знала, что ее муж собирается провести выходные в доме каких-то друзей, и что та, другая женщина, его любовница, тоже будет там. В пятницу она написала письмо в местное полицейское управление, сообщив, что находится в опасности. В какой именно, она не уточняла. Поздно ночью она пригнала свою машину к болоту и там бросила. Это болото, разумеется, по чистой случайности, пользовалось в округе дурной славой, потому что несколько бедолаг там утонули и тела их так и не нашли. В машине мадам Нортон оставила саквояж. Он был открыт, как будто там кто-то рылся. Сама же она исчезла.
— Она его подставила. Мужа.
Ледок улыбнулся.
— Exactement. На следующий день, когда слуга сообщили в полицию о том, что она исчезла, полицейские заинтересовалась ее мужем. Они нашли его вместе с любовницей в доме у друзей. Поскольку этот дом находился всего лишь в нескольких километрах от его собственного, полиция решила, что он мог спокойно улизнуть ночью, съездить к себе, убить жену, а ее тело спрятать.
— А она где была? — спросил я.
— Где-то на севере Англии. В каком-то пансионате. Зарегистрировалась под именем любовницы мужа. — Ледок усмехнулся.
— Мило, — заметил я.
— Не правда ли? — сказал он. — Ну, полиция неделю обыскивала болото, все заводи обшарила. И, понятно, не спускала глаз с ее мужа. Полицейские проверили его банковский счет, кстати, совместный, и обнаружили кое-что серьезное. Об этом, как и о его любовнице, раструбили все газеты. Это здорово подмочило его репутацию.
— И чем дело кончилось?
— Один музыкант в пансионате узнал беглянку. К тому времени ее фотография красовалась во всех английских газетах. Позвали полицию. На допросе она заявила, что ничего не помнит.
Ледок снова усмехнулся.
— Через месяц она подала на развод. И получила его. Вскоре она объявилась в Париже. Примерно год назад.
— А что сталось с мужем?
— Он женился на любовнице. — Ледок пожал плечами. — Думается, чтобы сохранить хоть каплю репутации, ему пришлось так поступить.
Я кивнул.
— Я прочел одну ее книгу, первую, — «Таинственное происшествие в Пайлзе». Занятная книжица, но желание читать другие ее опусы у меня пропало.
Ледок оглядел кафе, потом повернулся ко мне.
— Вы сказали, вам хотелось бы побеседовать с журналистом. С Эрнестом Хемингуэем?
— Да.
— Он уже здесь. Хотите, позову? — Он улыбнулся. — Но предупреждаю. Он — ходячее стихийное бедствие.
— В смысле?
— Сами увидите. Но если мы пригласим его за наш столик, он не выложит за заказ ни сантима. В этом смысле он стал человеком-легендой.
