Джон Карр - Окно Иуды
За портьерами послышалось легкое покашливание, и в холл вышел Реджиналд Ансуэлл. Встреча лицом к лицу подтвердила более раннее впечатление. Мрачное скуластое лицо плохо гармонировало со светлыми волосами. Глубоко запавшие глаза под высоким лбом в упор смотрели на собеседника. Впрочем, Реджиналд не казался так придавленным смирением перед смертью, как на лестнице Олд-Бейли, и я подумал, что при обычных обстоятельствах он мог быть достаточно обаятельным.
— Вы от сэра Генри Мерривейла? — спросил Реджиналд.
— Да.
— Слушайте, старина, — продолжал он, понизив голос. — Мисс Хьюм… неважно себя чувствует. Я зашел навестить ее. Понимаете, я… э-э… друг семьи — особенно мисс Хьюм, — и если у вас имеется сообщение, то можете передать его мне.
— Сожалею, но сообщение предназначено мисс Хьюм.
Реджиналд Ансуэлл посмотрел на меня и внезапно засмеялся:
— Вы, адвокаты, подозрительная публика! Я обязательно передам ей сообщение. Ведь это не логово людоеда или… — Он не договорил. — Тем не менее, думаю, мне лучше повидать ее.
Позади холла послышался звук шагов, быстро спускающихся с лестницы. Мэри Хьюм не выглядела больной — скорее напряженной под маской покорности судьбе. Газетная фотография оказалась на удивление точной. У нее были широко расставленные голубые глаза, короткий нос и пухлый подбородок, — казалось, подобные черты не являлись признаком красоты, но ее они отнюдь не портили. Светлые волосы, разделенные пробором, были собраны в узел на затылке. Она носила траур, но и обручальное кольцо.
— Кажется, у вас сообщение от Г. М.? — спросила девушка.
— Да, мисс Хьюм.
Реджиналд Ансуэлл начал шарить на шляпной вешалке. Его улыбающееся лицо появилось из-под круга шляп.
— Ну, я пошел, Мэри.
— Спасибо за все.
— Не за что. Это честный обмен, — весело отозвался он. — Значит, договорились?
— Ты меня знаешь, Редж.
Во время этого загадочного маленького диалога в голосе девушки звучали кротость и смирение. Когда Реджиналд кивнул и вышел, тщательно закрыв за собой входную дверь, она проводила меня в комнату слева. Это была гостиная с телефоном на столике между двумя окнами и камином, горящим под мраморной полкой. Мэри взяла конверт и подошла ближе к огню, чтобы сломать печать. Прочитав письмо, она бросила его в огонь и наблюдала, пока оно не загорелось со всех сторон, а потом повернулась ко мне. Ее глаза сияли.
— Скажите ему «да». Да, да, да!.. Нет, пожалуйста, не уходите. Вы были в суде сегодня утром?
— Да.
— Пожалуйста, сядьте на минуту. Возьмите сигарету — они в этой коробке. — Она опустилась на низкое широкое сиденье у камина, поджав одну ногу. Отблески пламени делали ее волосы более пушистыми. — Скажите, это было… ужасно? Как он выглядел?
На сей раз она имела в виду не Г. М. Я ответил, что Ансуэлл вел себя превосходно.
— Я так и знала. Вы на его стороне? Пожалуйста, возьмите сигарету.
Я протянул ей коробку и зажег одну сигарету для нее. Она держала сигарету обеими руками — хрупкими и деликатными, — глядя на меня поверх пламени спички.
— Обвинению многое удалось доказать? Что бы вы чувствовали, если бы заседали в жюри?
— Не очень многое. Помимо вступительной речи, показания давали только два свидетеля, так как допросы были долгими. Мисс Джордан и Дайер…
— О, с ними все в порядке. Амелии, — практично заметила Мэри Хьюм, — в общем нравится Джимми и нравился бы еще больше, если бы она так не любила моего отца… Я никогда не была в Олд-Бейли. Скажите, как они обращаются со свидетелями? Кричат на них, как в кино?
— Разумеется, нет, мисс Хьюм. Выбросьте эту мысль из головы!
— Не то чтобы это имело значение. — Она посмотрела на огонь и снова повернулась ко мне. — Скажите правду, как перед Богом: с ним все будет в порядке?
— Мисс Хьюм, вы можете положиться на Г. М.
— Знаю. Понимаете, именно я обратилась к Г. М. месяц назад, когда солиситор Джимми отказался заниматься этим делом, так как считал, что Джимми лжет. Я… я ничего не утаивала намеренно, — добавила она, очевидно думая, что я ее понимаю. — Только то, о чем не знала или не догадывалась. Сначала Г. М. сказал, что не в состоянии мне помочь, — он злился и бушевал. Боюсь, я немного поплакала — тогда он рассердился еще больше, но согласился взяться за дело. Беда в том, что мои показания хотя и могут немного помочь Джимми, но не вытащат его из этой жуткой передряги. И даже теперь я понятия не имею, как Г. М. собирается это сделать. А вы?
— Этого никогда никто не знает, — ответил я. — Но сам факт, что он молчит об этом, означает, что у него в рукаве что-то спрятано.
— Надеюсь. Но я не могу быть спокойна, не зная ничего. Что толку просто твердить, что все будет в порядке?
Поднявшись с сиденья, Мэри Хьюм стала ходить по комнате, сжимая руки, словно ей было холодно.
— Когда я рассказала Г. М. все, что знаю, — продолжала она, — то, казалось, его заинтересовали только две вещи, не имеющие никакого смысла. Одна — насчет «окна Иуды»… — она снова села, — а другая — насчет лучшего костюма для гольфа дяди Спенсера.
— Костюма для гольфа вашего дяди? Что с ним произошло?
— Он исчез.
Это заявление прозвучало так, будто должно было что-то мне объяснить. Инструкции предписывали мне обсуждать дело, если этого захочет Мэри Хьюм, но я мог лишь ожидать продолжения.
— Он должен был висеть в шкафу, но его там не оказалось, — добавила девушка. — Не понимаю, какое отношение может иметь к этому штемпельная подушечка, а вы?
Я тоже не понимал. Если защита Г. М. в какой-то степени зависела от «окна Иуды», костюма для гольфа и штемпельной подушечки, то это была очень странная защита.
— В кармане костюма оставалась штемпельная подушечка, которую требовал мистер Флеминг. Я… я надеялась, что вы что-то разузнали. Факт в том, что и костюм, и подушечка исчезли… Господи, я не знала, что в доме кто-то есть!
Последние слова прозвучали так тихо, что я едва их расслышал. Мэри встала, бросила сигарету в огонь и снова превратилась в спокойную и вежливую хозяйку дома. Обернувшись, я увидел вошедшего в комнату доктора Спенсера Хьюма. Его круглое лицо под аккуратно причесанными волосами с пробором в четверть дюйма шириной выражало приличествующее родственнику беспокойство и сочувствие. Выпуклые, как на фотографиях его покойного брата, глаза равнодушно скользнули по мне и окинули взглядом комнату.
— Привет, дорогая, — беспечно поздоровался он. — Ты нигде не видела мои очки?
— Нет, дядя. Уверена, что здесь их нет.
Доктор Хьюм ущипнул себя за подбородок. Посмотрев на стол и на каминную полку, он устремил вопросительный взгляд на меня.
