Валерий Смирнов - Ловушка для профессионала
Когда мне надоело нажимать на пуговичку звонка, я открыл дверь своим ключом и увидел чудо. Студент спал на своей узкой койке больничного образца. Впервые в жизни, войдя в эту квартиру, я не застал Студента за его рабочим столом. И для того, чтобы оторвать этого искусствоведа-реставратора от трудового процесса, приходилось чуть ли не над ухом стрелять.
Я подергал Студента за его длинный нос. Он тут же открыл глаза, прошептал «сейчас» и перевернулся на другой бок. Ничего, дорогой, у меня для тебя отличное средство против сна имеется, надежнее ведра холодной воды.
— Ты, наверное, ничего не можешь сказать о Башкирцевой? — бросаю совершенно невинную фразу, но Студент подскакивает с койки, словно ему приснился начальник военной кафедры с ножницами в руках. Действительно, какой сон может быть, если речь зашла о работе — характер Студента, как и всех своих людей, я изучил стопроцентно.
— Здравствуйте, — отбросил в сторону плед Студент.
Все правильно, спит не раздеваясь. Питается тем, что в холодильнике найдет. Как туда пища попадает — даже не догадывается. Не зря мой водитель Саша получает хорошую доплату потому, что следит за этим деятелем искусств, словно нянька. Даже женщин ему изредка поставляет, хотя Студент об этом никогда не просит. И в самом деле, понять его нетрудно: есть телка — хорошо, нет — еще лучше, можно вместо резки в каком-то каталоге порыться или снять более позднюю запись с иконы. Мало ли у него дел, чтоб на пустяки отвлекаться…
В комнате, превращенной Студентом в архив, с годами ничего не меняется — все те же гигантские стеллажи, пачки книг на полу и громадный стол, на котором возвращаются к жизни произведения искусства, казалось бы, навеки потерянные для всего человечества в целом и моих клиентов, в частности.
Студент протянул мне небольшую книжицу. Издательство «Вольф», «Дневник Марии Башкирцевой». Я наугад открыл ее и прочитал вслух: «Суббота, 17 июля, 1874 год. Говорят, что в России есть шайка негодяев, которые добиваются коммуны; это ужас что такое! Все отобрать и иметь все сообща. И их проклятая секта так распространена, что журналы делают отчаянные воззвания к обществу. Неужели отцы семейств не положат конец этому безобразию? Они хотят все погубить. Чтобы не было больше цивилизации, искусства, прекрасных и великих вещей: одни материальные средства к существованию! Работа также сообща, никто не будет иметь права выдвинуться благодаря какому-нибудь достоинству, выделяющему его из других. Хотят уничтожить университеты, высшее образование, чтобы сделать из России какую-то карикатуру Спарты!»
Я закрыл «Дневник» и заметил:
— Теперь я понимаю, отчего у нас об этой художнице мало кто знает. Но, надеюсь, Студент, ты не ограничился только вольфовским изданием?
Студент отрицательно покачал головой и заметил:
— Этот дневник поможет вам лучше понять стремления и помыслы живописца. Мария Башкирцева — гений, к слову сказать, эти слова о будущем России она написала в четырнадцать лет.
— Представляю себе, что она писала в пятьдесят.
— В пятьдесят лет она не писала картин, не вела дневников, — с неподдельной горечью сказал Студент. — Башкирцева скончалась двадцати четырех лет от роду.
Я хотел было отпустить на этот счет замечание, мол, повезло Башкирцевой не дожить до победы нашей замечательной революции, однако Студент как раз из тех людей, которые понимают все слова буквально. Поэтому в тон его словам произношу:
— Менандр говорил: любимцы богов умирают молодыми.
— Башкирцева писала о себе аналогично. Она считала, что Бог дал ей слишком многое, но только не долгие годы жизни. Вот поэтому Башкирцева и спешила. Кстати, я читал о скульптуре «Бессмертие». Она украшала когда-то Люксембургскую галерею в Париже: у ног ангела смерти умирает молодой гений. В руках ангела смерти развернут список с перечнем замечательных художников, преждевременно ушедших из жизни. Среди них есть и имя Марии Башкирцевой.
— Студент, посмотри, пожалуйста, эту репродукцию.
— Да, теперь мы можем лишь репродукции рассматривать, — глухо сказал Студент, и тут же глаза его блеснули, — это же сама Башкирцева!
Мой незаменимый специалист скакнул к столу, отодвинул в сторону какую-то кипу бумаг и достал лупу на старинной резной рукоятке.
— Автопортрет, — прошептал Студент, напряженно вглядываясь в фотографию.
— Из чего следует такой смелый вывод? — задаю ему свой традиционный для этого помещения вопрос.
— Подпись можно разобрать. Башкирцева подписывала свои картины именно так. Или «Мария Константин Русс».
Студент протянул мне лупу, и в правом нижнем углу репродукции я с трудом разглядел надпись «M.BACHKIRTSEFF».
— А что, возможно… — боялся поверить в свое счастье от предстоящей встречи с работами Башкирцевой Студент.
— Вполне возможно, — уклончиво ответил я. Ничего особенного, стараюсь его постоянно чем-нибудь да удивить. Как, например, с портретом Барклая кисти Доу. Студент знал об этой работе все. Кроме одного — где она находится. И когда мои ребята притащили холст в его обитель он чуть от счастья с ума не сошел, сдувая с него пыль.
— А где находится этот автопортрет?
— Сколько раз тебе говорилось — лишние знания вредят здоровью. Не дуйся, холст находится в частной коллекции, я не имею права говорить в чьей. Но возможно…
Студент уже не слушал меня. Он бодро вскарабкался на стремянку, вытащил какую-то тетрадь и быстро что-то в ней накарябал.
— Вот видишь, сколько сведений я тебе подарил, — радуюсь за своего подопечного.
— Картин Башкирцевой в нашей стране крайне мало, — сообщил сверху вниз Студент. — И за границей они тоже редки. Есть несколько работ в Ницце, три — в экспозиции Люксембургской галереи. Кстати, единственная русская живопись в этом крупнейшем французском собрании.
— Такой факт говорит о многом. А у нас?
— Только в Государственном Русском музее.
— Это же не у нас.
— Как не у нас? А где же?
Господи, до меня только дошло, что Студент даже не понимает, что уже не живет в стране, называвшейся Советским Союзом. Впрочем, какая ему разница, это у меня забот по поводу таможен прибавилось. Однако тремя-четырьмя таможнями больше-меньше — сказывается лишь на дополнительных расходах, но не на отработанной годами схеме поставок за рубеж.
— В Государственном Русском музее экспонируется всего одна работа — «Дождевой зонтик», — продолжил Студент. — Ее преподнесла в дар музею кузина Башкирцевой. Однако в запасниках есть и другие картины Марии Константиновны Башкирцевой, которые поступили в музей вместе с «Дождевым зонтиком» — «Молодая женщина с букетом сирени», «Осень», «Три улыбки», «Портрет молодой женщины». Кроме того, спустя двадцать лет после этого дара в Русский музей поступила картина Башкирцевой «Весна», находившаяся ранее в собрании Мраморного дворца. Кстати, считается, что в Русском музее есть и портрет Башкирцевой работы Крамского. Так вот, я больше чем уверен, что художник изобразил вовсе не Марию Константиновну Башкирцеву, а…
