Марджори Аллингхэм - Смерть в Галерее
— Я прожила очень долгую жизнь, — сказала она. Фраза была неожиданной и для приветствия, и для приглашения к схватке. Ответить было нечего, и шотландец поклонился.
— Да, конечно, мэм, — неловко сказал он. — Я бы не ста-ал вас беспокоить, если бы это не было ну-ужно для дела.
Старая женщина, слушавшая его с видимым удовольствием, улыбнулась.
— Как там сейчас дела в Шотландии? — спросила она. — Я провела зиму в Брэмере, очень давно. Ах, эти бедные олени, Фрэнсис. Это так драматично. Бархатные мордочки и крошечные копытца, как маленькие женские башмачки.
Бриди бросил умоляющий взгляд на Фрэнсис, и она подошла ближе.
— Дорогая, это старший инспектор. Он хочет поговорить с тобой о Роберте.
— Роберт, — сказала Габриель, и тень прошла по ее лицу. — О да, конечно, конечно, я забыла. Я уже так много всего забыла. Итак, вы полицейский?
Последний вопрос прозвучал так резко, что Бриди застыл.
— Да, мэм.
— Полиция, — сказала Габриель и вздохнула, — в нашем доме. Я помню, помню. Конечно. Бедный Роберт умер вчера.
— Вчера? — Фрэнсис показалось, что инспектор радостно ухватился за это слово, как за возможность поговорить о деле.
— Да, — сказала Габриель, — а они сказали мне об этом только сегодня утром. Ты мне сказала, Доротея. — Она повернулась к служанке с едва заметным легким жестом, как бы впустившем в комнату призраки прошлых веков.
— Да, мадам, я сказала. — Старая Доротея погладила протянутую тонкую руку, и ее взгляд обрушил на инспектора море невысказанного негодования. Он почувствовал себя неловко, но пока стоял на своем.
— Прошу прошения за вопрос, но это входит в мои обязанности. Не испытывал ли кто-то к нему особую антипатию? — сказал он.
Габриель закрыла глаза.
— Роберт, — сказала она. — Бедный Роберт. Я сама его никогда не любила. Я его отлично помню. Он и мой муж не были близкими друзьями, но они были партнерами в бизнесе. Они никогда не ссорились, но и особенно не были близки.
— Дорогая, ты имеешь в виду Мэйрика, не правда ли? Мэйрика, моего отца. Твоего сына, а не мужа, — быстро прервала ее Фрэнсис. Огонь опять угасал. Габриель, такая живая сегодня утром, опять растворялась в сумрачных тенях. Это была очень старая женщина, блуждающая в своей памяти, как ребенок в большом саду.
— Мэйрик? — в блеске черных глаз засветился живой интерес. — Где Мэйрик? Сейчас же пришлите Мэйрика сюда. Я устала просить вас об этом. Почему он еще не пришел? Дела могут подождать. В моем возрасте трудно общаться с людьми. Он должен знать, что я не могу приглядывать за ним всю свою жизнь.
Доротея наклонилась над кроватью.
— Он уехал, мадам. Он за границей. Я вам все время это повторяю. Вы устали, миледи. Вам нужно лечь. Мистер Мэйрик вернется, рано или поздно. Вам нельзя волноваться.
Она говорила подчеркнуто ласково и мягко, но взгляд ее метал громы и молнии в сторону инспектора. Габриель это, кажется, заметила и слабо улыбнулась.
— Бедный Филлис, — сказала она. — Нет, это не Филлис. Или Филлис? Нет, у меня уже был Филлис, когда родился Мэйрик. Бедная Доротея и бедная Габриель. Бедная Габриель так стара. Стара. Слишком стара. Дайте-ка подумать. Продолжайте задавать ваши вопросы, милейший.
Героическое усилие, с которым дряхлеющая память попыталась опять включиться в работу, выглядело так драматично. Бриди впал в еще большее замешательство.
— Вы сказа-али, что не о-очень любили мистера Роберта Мадригала, мэм, — сказал он. — Может, вы перекинулись с ним парой словечек, когда приехали сюда из Хэмпстеда?
— Нет, — сказала Габриель, невинно глядя на инспектора. — Он был груб со мной, и я ему только сказала, что останусь в этой комнате до приезда Мэйрика.
— Пока не вернется ваш сын, — Бриди опять ухватился за возможность продолжить допрос.
— Конечно, — согласилась Габриель. — Когда мой сын сможет приехать из офиса.
— Или из-за границы?
Габриель посмотрела на него немного испуганно. Ее черные глаза вспыхнули, и она беспомощно всплеснула руками. Она засмеялась смехом старой актрисы, пытающейся скрыть faux pas или заполнить неловкую паузу.
— Я забыла, — обратилась она к Бриди с грацией времен своей молодости и со всем очарованием женственности. — Я такая старая. Я забыла. Простите меня.
Он в полной растерянности смотрел на Габриель. Доротея с повлажневшими глазами опять наклонилась над своей хозяйкой.
— Он умер, — прошептала она. — Мистер Мадригал мертв, мадам. Они нашли мужа мисс Филлиды мертвым в шкафу. Я вам говорила.
Габриель смотрела на нее взглядом потрясенного ребенка.
— Это случилось сегодня? — спросила она. — Разве моего мужа не было рядом, когда ты пришла и рассказала нам об этом? Он был здесь. Он видел сегодня Роберта. О, Господи, годы играют со мной злую шутку. Я потеряла чувство времени, совсем потеряла, совсем. Я думала, это случилось давно. Роберт Мадригал сегодня умер? И в доме полиция? О, Господи!
Ее голос опять угас, но тонкие губы продолжали шевелиться, и глаза были беспокойными и беспомощными.
Намерения Бриди в корне изменились.
— Извините, что побеспокоил вас, мадам, — сказал он. Очевидно, девический шарм еще окончательно не покинул Габриель, потому что она посмотрела на инспектора кокетливым взглядом девушки, приехавшей на свой первый бал. — Я больше не буду вас беспокоить, — он повысил голос, как будто разговаривал со старым отпрыском королевской фамилии. — Огромное вам спа-асибо. Прошу прошения. Всего хорошего.
— Всего хорошего, — ответила Габриель и обратилась к Дороти, когда он был еще в дверях, — приятный молодой человек. Так кто он, ты говоришь?
Раскрасневшийся старший инспектор расправил плечи и даже как будто помолодел, когда они вышли в пустынный коридор.
— Это великая женщина, — сказал он Фрэнсис в порыве откровенности, что позволял себе совсем не часто. — Но уже очень старая. Мне говорили, что ей чуть ли не девяносто, но я даже не мог себе этого представить, вы понимаете, о чем я говорю. Я вам так благодарен, что вы привели меня к ней. И я рад, что с ней познакомился. Когда встречаешь кого-то из тех времен, ум за разум заходит. — Он вздохнул и серьезно добавил: — Какой ужас быть таким старым! Вы говорите, она живет здесь уже неделю?
— Да. В тот день, когда Роберт… когда мы думали, что Роберт ушел.
— В тот день? — переспросил он. — Я так и понял. И она думала о сыне, вашем отце, в то утро?
— Думаю, да. В тот день я говорила с ней об отце.
— Вы говорили? — удовлетворенно спросил он. — Наверное, это все объясняет. Я ничего не мог понять, пока ее не увидел, но, понимаете, в то утро, когда она сюда приехала, рано утром, до того, как сообщили о так называемом уходе мистера Мадригала, она посылала горничную, Молли, на почту телеграфировать в офис в Гонконг. Девушка не помнит содержания телеграммы слово в слово, но миссис Айвори просила своего сына немедленно приехать. Вы об этом знали?
