Агата Кристи - Тайна семи будильников
— Молодая леди, сэр, хочет вас видеть.
— Ох, — Джимми еще раз попытался оценить обстановку. — Зачем?
— Не могу сказать, сэр.
— Ну да, понятно. — Он немного подумал. — Откуда же вам знать.
Стивенс наклонился к подносу возле кровати:
— Я принесу вам свежего чая, сэр. Этот остыл.
— Вы полагаете, я должен встать и… э… принять эту леди?
Стивенс не ответил, но его прямая спина напряглась, и Джимми совершенно правильно расценил этот знак.
— Ну хорошо, — сказал он. — Видимо, придется встать. Она назвалась?
— Нет, сэр.
— Гм… А это, случайно, не моя тетка Джемайма, как вы думаете? Если она, то черта с два я встану!
— Смею сказать, сэр, эта леди может быть теткой разве что самого младшего члена многодетной семьи.
— Ага, — сказал Джимми, — молодая и хорошенькая. А она… Слушайте, какая она?
— Молодая леди, сэр, несомненно, comme il faut[2], если можно так сказать.
— Можно, — великодушно разрешил Джимми. — Признаюсь, у вас отличное произношение, Стивенс, мне бы такое!
— Приятно слышать, сэр. Недавно я окончил заочные курсы французского языка.
— Вот как? Вы потрясающий человек, Стивенс.
Стивенс улыбнулся с видом превосходства и вышел из комнаты. А Джимми продолжал лежать и силился вспомнить, кто из молодых и хорошеньких девушек, да еще, несомненно, comme il faut, мог бы его навестить.
Стивенс вернулся со свежим чаем, и Джимми, отхлебывая его, строил приятные догадки.
— Надеюсь, Стивенс, вы снабдили ее газетой и все такое?
— Я предложил ей «Морнинг Пост» и «Панч», сэр.
Звонок в дверь заставил Стивенса выйти снова. Спустя несколько минут он вернулся:
— Еще одна молодая леди, сэр.
— Что?
Джимми схватился за голову.
— Еще одна молодая леди; она отказалась назваться, сэр, но велела передать, что у нее важное дело.
Джимми уставился на него.
— Чертовски странно, Стивенс. Дьявольщина какая-то. Слушайте, когда я вчера вернулся?
— Около пяти, сэр.
— А я… в каком я был состоянии?
— Слегка навеселе, сэр, не более того. Вы все порывались спеть «Правь, Британия!».
— В высшей степени странно, — сказал Джимми. — «Правь, Британия!», вы говорите, да? Не могу представить, чтобы в трезвом виде я запел «Правь, Британия!». Наверное, под воздействием… ну, скажем, парочки лишних бокалов проявился скрытый патриотизм. Я помню, мы что-то праздновали в «Салате с горчицей». Не такое уж, между прочим, невинное место, несмотря на название. — Он помолчал. — Интересно…
— Да, сэр?
— Я вот подумал, может, под воздействием вышеупомянутого стимула я тиснул объявление в газете, что мне нужна нянька или что-нибудь в этом роде?
Стивенс кашлянул.
— Сразу две девушки! Это странно. Впредь придется чуждаться «Салата с горчицей». Хорошее слово, Стивенс, «чуждаться». На днях оно попалось мне в кроссворде и понравилось.
Говоря все это, Джимми торопливо одевался. Через десять минут он был готов предстать перед своими незнакомыми посетительницами. Когда он открыл дверь в гостиную, то первая, на кого упал его взгляд, была темноволосая, стройная девушка, которую он видел впервые. Она стояла, опершись на каминную полку. Потом он перевел взгляд на большое кожаное кресло, и у него замерло сердце. Лорейн!
Она встала и заговорила, немного волнуясь:
— Наверное, вы удивлены, что я здесь. Но мне пришлось приехать. Сейчас все объясню. А это леди Эйлин Брент.
— Юла. Обычно меня так называют. Может быть, вы слышали обо мне от Билла Эверсли.
— Ну как же, разумеется! — воскликнул Джимми, стараясь понять, что происходит. — Слушайте, садитесь и давайте выпьем по коктейлю или еще что-нибудь.
Но обе девушки отказались.
— По правде говоря, — признался Джимми, — я только что встал.
— Билл так и думал, — заметила Юла. — Я сказала ему, что собираюсь к вам, а он утверждал, что вы еще спите.
— Но теперь уже бодрствую, — жизнерадостно заметил Джимми.
— Мы насчет Джерри, — объяснила Лорейн, — а теперь выходит, и насчет Ронни.
— Что это значит «насчет Ронни»?
— Его вчера застрелили.
— Как? — воскликнул Джимми.
Юла во второй раз изложила свою историю. Джимми слушал ее, как во сне.
— Боже мой… старина Ронни убит… — пробормотал он. — Что же это делается?
Он присел на краешек стула, помолчал минуты две, а потом заговорил ровным спокойным голосом:
— Мне кажется, я должен вам кое о чем рассказать.
— Ну! — подбодрила его Юла.
— Это было в тот день, когда умер Джерри Уэйд. Когда мы ехали, чтобы сообщить о его смерти вам. — Джимми кивнул Лорейн. — Ронни в машине мне кое-что выложил. Вернее, начал было. Он хотел рассказать про что-то и уже заговорил, но потом спохватился и объяснил, что связан обещанием и должен молчать.
— Связан обещанием, — задумчиво повторила Лорейн.
— Так и сказал. Конечно, после этого я не стал давить на него. Но он был какой-то странный, чертовски странный. Мне тогда почудилось, будто он подозревает, что с Джерри дело нечисто. Я думал, он скажет об этом врачу, а он даже словом не обмолвился, тогда я решил, что мне померещилось… А потом, после следствия, дело вроде бы стало яснее ясного. И я подумал, что все мои подозрения — чушь собачья.
— А Ронни, вы считаете, все равно что-то подозревал? — спросила Юла.
Джимми кивнул.
— Теперь мне так кажется. Понимаете, во-первых, он сразу куда-то исчез. Видно, стал в одиночку раскапывать правду о смерти Джерри и, наверное, докопался. Потому-то эти дьяволы и пристрелили его. И он, видно, старался что-то передать мне, но смог выговорить только два слова.
— «Семь Циферблатов», — сказала Юла и слегка поежилась.
— «Семь Циферблатов», — серьезно повторил Джимми. — Теперь у нас, по крайней мере, есть с чего начинать.
Юла повернулась к Лорейн:
— Вы как раз собирались мне рассказать…
— Ах да! Но сначала про письмо, — сказала она и обратилась к Джимми: — Джерри оставил письмо. А леди Эйлин…
— Юла! — поправила ее та.
— А Юла его нашла. — И Лорейн в нескольких словах рассказала, как это было.
Джимми слушал с живейшим интересом. Он впервые узнал о письме. Лорейн достала его из сумочки и протянула ему. Джимми прочел письмо и посмотрел на нее.
— Тут вы можете нам помочь. О чем это Джерри просил вас забыть?
Лорейн в растерянности слегка нахмурила брови.
— Сейчас уже трудно все точно вспомнить. По ошибке я однажды вскрыла письмо, адресованное Джерри. Помню, что оно было написано на дешевой бумаге очень неграмотным почерком. Сверху был указан адрес: «Семь Циферблатов». Я увидела, что письмо не мне, и снова вложила его в конверт, не читая.
