Уилки Коллинз - Лунный камень
Онъ изложилъ это сухое, научное оправданіе своихъ слезъ совершенно спокойно и безыскусственно, какъ и все что говорилъ до сихъ поръ. Тонъ и манера его съ начала и до конца обличала въ немъ особенное, почти болѣзненное желаніе не навязываться на мое участіе.
— Вы, можетъ-быть, спросите, зачѣмъ я докучалъ вамъ этими подробностями? продолжилъ онъ:- по-моему, это было единственное средство, мистеръ Блекъ, подготовить васъ какъ слѣдуетъ къ тому, что я хочу вамъ сказать. Теперь, когда вамъ извѣстно въ точности, каково было мое положеніе во время болѣзни мистера Канди, вы легко поймете, какъ сильно я нуждался по временамъ въ противодѣйствіи нравственному гнету какимъ-нибудь развлеченіемъ. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я возымѣлъ претензію написать, въ часы досуга, книгу, посвященную собратьямъ по профессіи, — книгу по чрезвычайно запутанному и мудреному вопросу о мозгѣ и нервной системѣ. Трудъ мой, по всей вѣроятности, никогда не будетъ конченъ, а конечно, ужь никогда не напечатается. Тѣмъ не менѣе я часто короталъ за нимъ часы одиночества, и онъ-то помогалъ мнѣ проводить тревожное время, исполненное ожиданій, у постели мистера Канди. Я, кажется, говорилъ вамъ, что онъ бредилъ? и указалъ время, въ которое бредъ начинался?
— Да.
— Я довелъ тогда мое сочиненіе до того отдѣла, который касался именно вопроса о бредѣ. Я не стану болѣе докучать вамъ моею теоріей по этому предмету; ограничусь лишь тѣмъ, что вамъ теперь интересно будетъ узнать. Въ теченіи моей медицинской практики, мнѣ часто приходило въ голову сомнѣніе, имѣемъ ли мы право, — въ случаяхъ болѣзни съ бредомъ, — заключать, что утрата способности связно говорить необходимо влечетъ за собой утрату способности связно мыслить. болѣзнь бѣднаго мистера Канди подала мнѣ возможность провѣрить это сомнѣніе на опытѣ. Я владѣю искусствомъ скорописанія и могъ записывать всѣ «бредни» больнаго, по мѣрѣ того какъ онѣ вырывалась изъ устъ его. Понимаете ли, мистеръ Блекъ, къ чему я привелъ васъ наконецъ?
Я понималъ это весьма ясно и съ нетерпѣніемъ ждалъ продолженія.
— Въ разное время, продолжилъ Ездра Дженнингсъ:- я воспроизводилъ скорописныя замѣтки обыкновеннымъ почеркомъ, — оставляя большіе пробѣлы между прерванными фразами и даже отдѣльными словами въ томъ порядкѣ, какъ ихъ произносилъ мистеръ Канди. Полученный результатъ я обработалъ на томъ же основаніи, какое прилагается къ складыванію дѣтскихъ «разрѣзныхъ картинокъ». Сначала все перемѣшано; но потомъ можно привести въ порядокъ и надлежащую форму, если только вы возьметесь какъ слѣдуетъ. Поступая по этому плану, я заполнялъ пробѣлы на бумагѣ тѣмъ, что, судя по смыслу словъ и фразъ съ обѣихъ сторонъ пробѣла, желалъ сказать больной; перемѣнялъ снова и сызнова до тѣхъ поръ, пока мои прибавленія начинали естественно вытекать изъ предыдущихъ словъ и свободно примыкать къ послѣдующимъ. Вслѣдствіе этого я не только заполнилъ долгіе часы досуга и тревоги, но и достигъ (какъ мнѣ казалось) нѣкотораго подтвержденіи своей теоріи. Говоря проще, когда я сложилъ прерванныя фразы, то нашелъ, что высшая способность мышленія продолжала дѣйствовать въ умѣ больнаго болѣе или менѣе послѣдовательно, между тѣмъ какъ низшая способность выраженія оказывалась крайне несостоятельною и разстроенною.
— Одно слово! горячо перебилъ я: — встрѣчается ли мое имя въ этихъ бредняхъ?
— А вотъ послушайте, мистеръ Блекъ. Въ числѣ письменныхъ доказательствъ поставленнаго мной тезиса, — или, лучше оказать, въ числѣ письменныхъ опытовъ, направленныхъ къ подтвержденію моего тезиса, — вотъ одно, въ которомъ встрѣчается ваше имя. Однажды голова мистера Канди цѣлую ночь была занята чѣмъ-то происшедшимъ между имъ и вами. Я записалъ на одномъ листкѣ бумаги его слова, по мѣрѣ того какъ онъ произносилъ ихъ, а на другомъ листочкѣ связалъ ихъ промежуточными фразами собственнаго изобрѣтенія. Въ результатѣ (какъ говорятъ математики, получилось совершенно понятное изложеніе, — вопервыхъ нѣкоего дѣйствительнаго происшествія въ прошломъ, а вовторыхъ, нѣкоего намѣренія мистера Канди въ будущемъ которое онъ исполнилъ бы, еслибы не подвернулась болѣзнь и не помѣшала ему. Теперь вопросъ, то ли это, или не то воспоминаніе, которое онъ напрасно пытался возобновить въ себѣ, когда вы посѣтили его нынче утромъ.
— Безъ всякаго сомнѣнія! отвѣтилъ я: — Вернемтесь поскорѣе а просмотримъ эти бумаги.
— Невозможно, мистеръ Блекъ.
— Почему?
— Поставьте себя на минуту въ мое положеніе, сказалъ Ездра Дженнингсъ: — открыли ль бы вы постороннему то, что безсознательно вырывалось изъ устъ больнаго страдальца и друга, не узнавъ сначала, точно ли въ этомъ есть необходимость, которая могла бы оправдать васъ?
Я сознавалъ, что онъ безспорно правъ въ этомъ отношеніи, но тѣмъ не менѣе попробовалъ обсудить вопросъ.
— Въ дѣлѣ столь щекотливомъ, какъ вы его описываете, возразилъ я:- мое поведеніе главнѣйшимъ образомъ зависѣло бы отъ самаго свойства этого открытія, смотря по тому, компрометтируетъ ли оно моего друга или нѣтъ.
— Я давно устранилъ всякую необходимость обсуждать вопросъ съ этой стороны, оказалъ Ездра Дженнингсъ: — и тѣхъ случаяхъ, когда мои замѣтки заключали въ себѣ нѣчто такое, что мистеръ Канди желалъ бы сохранить втайнѣ, я уничтожалъ самыя замѣтки. Теперь мои письменные опыты у постели друга не заключаютъ въ себѣ ничего такого, что онъ поколебался бы сообщать другомъ, еслибы память его возвратилась. Въ настоящемъ же случаѣ, какъ я не безъ основанія полагаю, замѣтки мои содержатъ въ себѣ именно то, что онъ хотѣлъ оказать вамъ….
— И все-таки не рѣшаетесь?
— И все-таки не рѣшаюсь. Вспомните, какимъ путемъ я добылъ эта свѣдѣнія! Какъ ни безвредны они, я все-таки не могу превозмочь себя и выдать ихъ вамъ, если вы сначала не убѣдите меня, что въ этомъ есть настоятельная надобность. Вѣдь онъ былъ такъ отчаянно боленъ, мистеръ Блекъ, такъ безсильно зависѣлъ отъ меня! Неужели я слишкомъ требователенъ, прося васъ только намекнуть мнѣ, чѣмъ вы заинтересованы въ утраченномъ воспоминаніи, или въчемъ оно заключается, по вашему мнѣнію?
Отвѣтить ему по всею откровенностью, на которую вызывала его рѣчь и самое обращеніе со мной, значило бы открыто сознаться, что меня подозрѣваютъ въ покражѣ алмаза. Но хотя Ездра Дженннигсъ и значительно усилилъ во мнѣ участіе, которое я почувствовалъ къ нему съ самаго начала, все жь онъ еще не одолѣлъ во мнѣ непобѣдимаго отвращенія отъ признанія въ своемъ позорномъ положеніи. Я снова прибѣгнулъ къ тѣмъ объяснительнымъ фразамъ, которыя подготовилъ въ отвѣтъ на любопытные разспросы постороннихъ.
