Артур Дойл - Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе
К тому времени, когда вы обнаружили меня на болоте, я уже имел полное представление о деле во всех его деталях. Не было у меня только доказательств, без которых дело невозможно передавать в суд присяжных. Конечно, я понимаю, трудно смириться с тем, что мы не могли предъявить Стэплтону обвинение в убийстве даже после того печального случая, когда натолкнулись на тело несчастного Селдона, погибшего по вине Стэплтона, перепутавшего беглого преступника с сэром Генри. Так что оставалось только одно – взять Стэплтона с поличным, а для этого нужно было подвергнуть опасности баронета, использовав его в качестве приманки. Так мы и сделали, что стоило сэру Генри несколько седых волос. Да, мы подвергли опасности жизнь нашего клиента, но опасности оправданной, именно так нам удалось выявить преступника. Поэтому сэру Генри пришлось рисковать для того, чтобы Стэплтон погиб. Согласен, я заслуживаю некоторых упреков в том, что в какой-то степени небрежно обошелся с клиентом, но разве мог я предположить, что зрелище этого адского создания вызовет у него такой шок? Кроме того, даже я не представлял, насколько жуткое зрелище предстанет нашим глазам. И неужели я мог предусмотреть, что на землю опустится туман? Из-за него собака появилась так внезапно. Если б мы увидели ее раньше, с сэром Генри ничего бы не случилось. Полагаю, она бы и не успела добежать до него. Кстати, мы успешно раскрыли преступление весьма недорогой ценой. Как заверил меня доктор Мортимер, сэр Генри скоро забудет и о неприятном происшествии, и о несостоявшейся любви. Да, он испытывал настоящие глубокие чувства по отношению к этой даме. Такое испытание, как предательство со стороны любимой женщины, ему будет трудно пережить, но его молодой организм и с этим справится.
Остается рассказать только о той роли, которую во всей нашей истории играла миссис Стэплтон. Её муж имел на неё огромное влияние. Не знаю, то ли она сильно любила его, то ли боялась. А, возможно здесь есть и то, и другое, поскольку оба этих чувства неразрывны. Но в любом случае, эффект их имел место и выражался в полной покорности. По просьбе мужа миссис Стэплтона согласилась на время назваться его сестрой, правда, как оказалось, на весьма короткое. Её вольная натура все-таки взбунтовалась, ведь миссис Стэплтон попыталась же предотвратить замышляемое её мужем убийство. Она была готова предупредить сэра Генри о надвигающейся опасности, не выдавая, впрочем, своего мужа, как истинного её источника. Осечки в действиях Стэплтона начали происходить потом, когда он заметил, что сэр Генри всерьез увлекся его женой, и что та вполне способна ответить ему взаимностью. И, хотя подобный расклад входил в план Стэплтона, в нем вдруг взыграла ревность. Он также начал опасаться, что его жена под влиянием чувств может все рассказать баронету. Стэплтон оказался в двусмысленном положении – с одной стороны, он не мог прерывать затеянной игры, а с другой понял, что начинает запутываться в собственных сетях. Мелкая, гадливая душонка, он сам спровоцировал отношения между миссис Стэплтон и сэром Генри, ему обязательно было нужно, чтобы баронет зачастил в Меррипит-хауз, но в то же время он панически боялся, что жена раскроет его гнусные планы, откроет сэру Генри глаза и тот увидит, какая змея скрывается под личиной угодливого натуралиста. Вот в таком состоянии находился Стэплтон в тот решающий день, когда сэр Генри должен был прийти в Меррипит-хауз на обед. К тому моменту его жена почти полностью освободилась от своего страха перед Стэплтоном и заявила, что не намерена больше смотреть на то, с каким хладнокровием он готовит убийство. Стэплтон понял, что у него есть мощный соперник, и что жена, потеряв к нему интерес, сделалась его злейшим врагом, ибо любовь всегда заменяется одинаково сильным чувством – ненавистью. Над Стэплтоном нависает реальная угроза провала, и он связывает жену. Только так он может заставить её замолчать, а ему во что бы то ни стало необходимо остановить её, не дать ей рассказать о его планах сэру Генри. Здесь, по моим выводам, он и допустил основной просчет. Он думал, что замыслам его суждено сбыться, но он не знал главного, он и не догадывался, что мы с вами находимся не в Лондоне, а рядом с Меррипит-хаузом. И он не учел, что женщины, в чьих жилах течет горячая испанская кровь, никогда не забывают, и не прощают нанесенных им оскорблений. Вот в общих чертах и все, Уотсон. Чтобы рассказать более подробно, мне нужно смотреть записи.
– Неужели Стэплтон надеялся до такой степени напугать сэра Генри, что у того разорвется сердце? Не думаю, чтобы у молодого здорового мужчины не хватило ума догадаться, что перед ним – раскрашенная собака и смелости, чтобы дать ей отпор.
– Отпор он ей и мог бы дать, но едва ли борьба закончилась в его пользу. Во-первых, одного вида собаки было достаточно, чтобы хоть на несколько секунд, но парализовать волю баронета, а этого времени вполне хватило б, чтобы злобный голодный пес ужасающей мощи повалил бедного сэра Генри и разорвал ему глотку.
– Да, несомненно. Но остается еще одна трудность. Давайте представим, что планы Стэплтона осуществились, и он становится наследником поместья и состояния Баскервилей. Как он тогда объяснит то факт, что долгое время жил поблизости от своих владений, не претендуя на них, да еще под чужой фамилией? Зачем ему это скрывать свое происхождение? Это очень подозрительно. Не лучше ли было заявить о своих правах сразу?
– Во всем деле это – самое непостижимое. Простите, Уотсон, но вы слишком многого от меня требуете. Есть вещи, которые даже я объяснить не могу. Да, кстати, я не занимаюсь будущим, моя область – прошлое и настоящее. Кто и что собирается делать в будущем, и как, меня не интересует, потому что на подобные вопросы ответить нелегко. Миссис Стэплтон заявляла, что её муж неоднократно говорил ей о будущем. У него имелось много возможностей получить наследство. Во-первых, он мог уехать в Южную Америку, где и заявить о себе. Там же он предъявил бы британским властям все бумаги, и оттуда же совершил продажу поместья. Как видите, в этом случае ему не нужно появляться в Англии. Но можно было на короткое время и появиться в Лондоне, только предварительно слегка подгримировавшись. Имелся и второй вариант – Стэплтон нанимал поверенного, который, имея на руках все бумаги, совершил бы все необходимые формальности. Этот способ дороже, ведь поверенный потребовал бы больших денег, но зато он абсолютно безопасен. Не знаю, как бы поступил Стэплтон на самом деле, но нужно полагать, что при его сообразительности он бы с успехом выкрутился из щекотливого положения. Ну а теперь, Уотсон, после нескольких недель столь упорного труда и одной беспокойной ночи, мы с вами имеем полное право заняться вещами куда как более приятным. У меня есть два билета в оперу, на “Гугенотов”. Причем, обратите внимание – мы будем сидеть в ложе для почетных гостей. Вы ни разу не слышали, как поет де Рецке? О, ну тогда идите одеваться, я жду вас через полчаса. А перед тем, как отправиться в оперу, ненадолго заедем пообедать к Марчини. Что, вы и там не бывали?
