Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек
— Стало быть, — неторопливо рассудил сержант, — вы считаете, что мы идем по совершенно ложному следу?
— Бесспорных улик у нас нет, — сказал Хардинг. — Меня не покидает чувство, что я нечто упустил, и уверенность, что это связано с той надписью, крепла по мере того, как я выслушивал показания.
— У вас есть на этот счет теория, сэр? — полюбопытствовал Незерсол.
— Вряд ли это можно назвать теорией, но мыслишка есть.
— Догадка, — кивнул сержант.
Хардинг засмеялся:
— Если угодно — да. Очень смутная, однако хочу посмотреть, приведет ли она меня куда-нибудь. Где живет миссис Твининг?
Незерсол недоуменно взглянул на инспектора:
— Миссис Твининг? Можно взглянуть на эту бумажку, сэр?
— Да, конечно, — ответил Хардинг, доставая ее из записной книжки.
Сержант принялся основательно изучать надпись. Наконец покачал головой.
— Должен сказать, я не вижу этого, сэр.
— Чего не видите?
— «Е» еще можно принять за «в», — сказал Незерсол. — Ну а «р»? Не представляю, почему вы решили, что это может быть «Твининг».
— Я вовсе так не решил, — ответил Хардинг. — Это, вне всякого сомнения, «Тер», и мне кажется, миссис Твининг, возможно, сумеет объяснить, что означают эти буквы. Где она живет?
Сержант с явным разочарованием вернул листок и объяснил, как доехать. Не откладывая в долгий ящик, Хардинг пустился на поиски миссис Твининг.
Ее невысокий каменный дом с очаровательным садом находился примерно в трех милях от Грейнджа. Хозяйка, по счастью, оказалась у себя, инспектор отправил ей свою визитную карточку, и его тут же проводили в солнечную, обитую мебельным ситцем комнату в глубине жилища. Миссис Твининг писала письма за инкрустированным бюро. Когда Хардинг вошел, она с легкой улыбкой поднялась ему навстречу.
— Добрый день, инспектор. Чем могу служить?
— Ничем особенным, — ответил Хардинг. — Я должен извиниться за беспокойство, которое доставляю вам по собственному упущению. — Он вынул из кармана несколько сложенных листов. — По глупости забыл попросить вас подписать показания. Вы не против? Имя, будьте любезны, полностью.
Чуть приподняв тонкие брови, миссис Твининг взяла листы.
— То есть письменно засвидетельствовать, как меня зовут?
— Да, — улыбнулся Хардинг. — Необходимая формальность, понимаете?
— Разумеется, — с легкой насмешливостью ответила миссис Твининг. Просмотрев показания, она обмакнула перо большой ручки в чернильницу и плавно вывела в низу последней страницы: «Джулия Маргарет Твининг». Потом аккуратно промокнула чернила и протянула листы Хардингу все с той же насмешливостью. — Пожалуйста, инспектор.
Перед тем как снова сложить документ, Хардинг взглянул на подпись.
— Вы сказали — имя полностью, так ведь? — уточнила миссис Твининг.
— Да, — ответил он, кладя бумаги в карман.
— Досадно ехать сюда ради такой мелочи, — посочувствовала она. — Вам и в самом деле больше ничего не нужно?
— Честно говоря, — ответил Хардинг, — я приехал еще и в надежде, что вы, старая знакомая сэра Артура, сможете пролить свет на то, что, сказать по правде, приводит меня в недоумение. — Он достал записную книжку, но прежде чем раскрыть ее, поднял взгляд и добавил: — Кстати, у меня есть новость, по-моему, приятная для вас. Я получил сведения, подтверждающие алиби Джеффри Биллингтон-Смита.
Миссис Твининг любезно кивнула:
— Очень рада слышать. Но я вовсе не думала, что Джеффри убил отца.
— Вы очень привязаны к нему, миссис Твининг, правда?
— У вас сложилось такое впечатление?
— Да, — с улыбкой подтвердил Хардинг. — Оно ложное?
— О нет! — сказала она. — Я привязана к нему, так как помню его еще младенцем. У Джеффри много недостатков, но большинство из них я приписываю воспитанию. Отец не понимал и не любил его.
— Беда Джеффри в том, что его мать ушла от сэра Артура, — заметил Хардинг.
— Вот именно, — сухо подтвердила миссис Твининг. — Возможно, будь она поумнее и менее импульсивной, все сложилось бы по-другому. Однако ее угораздило влюбиться в юности и выйти за человека, который... Это давняя история, нет смысла ее ворошить.
— Миссис Твининг, вы были с ней близки?
Она задумалась.
— Близка? Мы были школьными подругами, и, пожалуй, можно сказать — близкими. А почему вы об этом спрашиваете?
— У меня сложилось впечатление, что вы поселились здесь, чтобы жить поближе к Джеффри. И я подумал — не ради ли его матери?
Миссис Твининг поправила лежавший на столе блокнот писчей бумаги.
— Не знаю, инспектор, что навело вас на такую мысль. Мать его я потеряла из виду много лет назад — когда она покинула сэра Артура. Местность эту выбрала потому, что почти всю жизнь провела за границей, и в Англии у меня почти не осталось знакомых. Я, пожалуй, во многом расходилась с сэром Артуром, но знала его давно, и поселиться там, где он уже обзавелся знакомыми, которым мог представить меня, казалось вполне естественным. — Она подняла взгляд и увидела, что инспектор смотрит на нее не с подозрением, а с глубоким сочувствием. — Может, на это решение отчасти повлияло и то, что я знала его первую жену и питала привязанность к их сыну. Однако боюсь, для Джеффри я сделала немного, разве что иногда приводила ради него сэра Артура в лучшее настроение.
— Судя по тому, что я слышал, сэр Артур относился к вам с большим уважением, чем к остальным знакомым, — сказал Хардинг.
— Когда знаешь человека много лет, — с готовностью объяснила миссис Твининг, — то имеешь на него определенное влияние. Простите, инспектор, мое место жительства как-то связано с тем, что вызывает у вас недоумение?
— Нет, — ответил Хардинг. Раскрыв записную книжку, он достал наконец листок бумаги с надписью «Тер». — Вот это, миссис Твининг, было обнаружено на письменном столе сэра Артура, под его рукой, в понедельник.
Миссис Твининг бросила быстрый взгляд на инспектора и взяла листок. После непродолжительного молчания она заговорила ровным голосом, не отрывая взгляда от бумаги:
— Я не совсем понимаю. Говорите, этот листок обнаружен на столе сэра Артура...
— Мне кажется, он написал это после того, как был нанесен удар, миссис Твининг. Надпись вам что-нибудь говорит?
Веки ее дрогнули. Менее сдержанная женщина, подумал Хардинг, могла бы содрогнуться всем телом.
— Нет, — уверенно сказала миссис Твининг и вернула ему бумагу. Выражение легкой насмешливости исчезло с ее лица. — Не говорит ничего. К сожалению.
Проследив взглядом, как Хардинг складывает листок и прячет в записную книжку, она, немного поколебавшись, спросила:
