Анна Литвинова - Трансфер на небо
– Нет! – ожесточенно выкрикнул тот. – Не так!
Варваре стало ясно: провокация Опера не удалась.
– Не так? – по-прежнему ласково спросил он Нычкина. – А как же тогда?
– Я уже рассказывал, – хмуро ответил центрфорвард. – Я ушел от Снежаны, заснул у телевизора и ничего не слышал.
– Жаль, – с деланым сочувствием вздохнул Опер, – чистосердечное признание облегчает наказание.
– Да что я – больной, по-твоему?! – Нычкин вдруг взорвался и тоже стал «тыкать» Оперу. – Что я, на самоубийцу похож? Похож, да?! Кондаков миллионы стоит! Миллионы долларов! Что я, дурак, его убивать? Меня бы потом самого за этого Кондакова повесили!
– Кто повесил? – быстро и вкрадчиво спросил Опер.
– Те, кому Кондаков принадлежит!
– А кому он принадлежит? – немедленно ухватился за слова Нычкина Опер. – То есть принадлежал?
– Кому-кому! Не знаю я, кому конкретно! В клубе у него про это спроси! Или у Старшого – старшего тренера нашего, я имею в виду. Может, они и скажут тебе.
– А ты кому принадлежишь, Нычкин? – ласково поинтересовался Опер.
– А это к вашему делу не касается, – хмуро сказал форвард.
– Ладно, – вздохнул Опер, потер лицо и спросил вдруг мягко, задушевно: – А раз ты не убивал, и я, допустим, тебе поверил, как ты думаешь: кто на самом-то деле Кондакова убил? – Варвару в очередной раз поразило, как легко Опер переходит от обвинительного, наступательного тона к доверительному (и наоборот).
– Никто из наших убить Кондакова не мог, – убежденно заявил Нычкин. Минуту подумал и добавил: – Может, и вправду Снежанка? Ведь он в мой номер действительно мог к ней прийти и начать приставать. Ну а она, предположим, не стерпела? И схватила нож – случайно, допустим. И ударила?.. Могло ведь такое быть, а?
– Не знаю, – с сомнением произнес Опер. – Тебе видней. Ну и ей, конечно.
– А вы ее сами спросите.
– Да уж, конечно, спросим. Не без этого. Ладно, хорошо, – Опер хлопнул обеими ладонями по журнальному столику, продемонстрировав, что разговор окончен, и встал: – Рад был познакомиться. Желаю успеха на футбольных полях.
Нычкин тоже поднялся.
– Если вам чего будет надо, – проговорил он, – билеты там на матч или сувенир, вы звоните, я достану.
– Спасибо, – равнодушно поблагодарил Малюта, – не премину. – И обратился к Варваре: – Варя, проводите, пожалуйста, товарища футболиста обратно к его коллегам в столовую. А сюда попросите госпожу Снежану.
Нычкин встал и пошел к двери. Варвара, словно конвоир, отправилась вслед за ним.
После допроса футболиста у нее осталось двоякое чувство.
Все это время она тщательно отсматривала его реакцию, обращая особое внимание (как в Школе учили) на движения глаз, мимику лица, жестикуляцию, тембр голоса… И она была почти уверена: Нычкин что-то скрывает. Что-то, непосредственно относящееся к убийству.
Но… Но при этом… Она вдруг призналась себе: Нычкин ей нравится. Очень нравится. Настолько, что, если он вдруг когда-нибудь пригласит ее поужинать, она, пожалуй, не откажется. Хотя у них в университете самым страшным оскорблением и была фраза: «Ты что, тупой? Ну, точно: футболист!»
Глава 5
Нычкин и Варвара шли по коридору в столовую, где содержались остальные подозреваемые в убийстве. Варя на всякий случай старалась держаться за спиной футболиста и не терять из виду его руки: мало ли что ему может взбрести в голову, мало ли чего он выкинет.
Нычкин вдруг полуобернулся к ней и спросил, усмехаясь:
– А ты тоже, типа, милиционер?
– Еще хуже, – улыбнулась Варвара.
Она ничего не могла с собой поделать: ей нравился этот парень – стройный, пластичный, уверенный в себе, улыбчивый.
– Что может быть хуже? – хохотнул Нычкин.
– Я пока только учусь, – она не стала говорить, что работает в другой организации – даже более серьезной, чем милиция. И о том, что на ее счету уже есть два успешно раскрытых дела. Род занятий научил Варвару: поменьше распространяться о себе. А жизнь научила другому: как можно реже хвастайся, особенно перед мужчинами. Сильному полу куда больше нравится, когда лидеры, причем безусловные, – они сами.
– А тебя как звать? – не отставал форвард.
– Варей, – улыбнулась она.
– А ты, наверно, тоже спортом занимаешься? – вдруг спросил он.
– А что, заметно? – вздохнула она. Варю всегда слегка смущала собственная атлетическая внешность – рядом с нею многие мужики выглядели настоящими шибздиками. Правда, к могучему красавцу Нычкину это отношения не имело.
– Конечно же, заметно! – проворковал тот, снижая тон до бархатного, интимного. – Такие красивые плечи! И руки! И попка!
Произнося это, нападающий нежно, но сильно обхватил Варвару за бедра.
– Но-но, – сказала Варя и резко стряхнула его руку. – Не балуй!
– А то что будет? – игриво спросил Нычкин и снова попытался обнять Варвару.
– Руку сломаю, – строго, но спокойно произнесла она, снова высвобождаясь из его объятий.
– Ой-ей-ей, какие мы стро-о-огие!.. – протянул форвард, но грабли свои убрал. – Настоящий милиционер.
Он прямо взглянул ей в глаза и сказал, чуть не облизываясь:
– Может, заберешь меня на пятнадцать суток?
Предложение прозвучало весьма недвусмысленно.
– Может, и заберу, – усмехнулась Варвара, как бы не поняв скрытого подтекста нычкинского предложения.
– И по какой статье? – он опять твердо посмотрел ей в глаза наглыми своими глазюками.
– За превышение скорости, – нашлась она.
«Ой, овца я, овца, – промелькнуло у нее, – нашла с кем заигрывать: с футболистом! Но, с другой стороны, почему бы и нет, если все постепенно и «по канонам»? А Нычкин, кажется, мальчик сообразительный. Должен понять, что, в принципе, я не против, только лошадей гнать не надо».
Нычкин и правда оказался сообразительным.
– Намек понял, – он надул свои чувственные губы, что-то прикинул в уме и сказал: – Ты любишь, чтобы все было не спеша. Ладно, согласен. Давай для начала поужинаем вместе.
Варя вздрогнула: настолько предложение центрового, в общем-то, совпадало с ее потаенными желаниями. Она испытала дикий приступ эйфории: она таки подцепила его, добилась, раскрутила! Но тут же охладила собственный пыл: «Он подозреваемый по делу об убийстве, а я, дура, его кадрить вздумала!» И вслух сказала достаточно неопределенно:
– Надо сперва дело закрыть. А там посмотрим.
– А если окажется, что я убил – будешь ждать, пока из тюрьмы выйду? – игриво поинтересовался Нычкин.
Сначала Варя хотела отрезать: «Нет». Но потом передумала и вкрадчиво сказала:
– Конечно, буду. Но только если ты сам во всем признаешься. Сейчас. Мне.
Нычкин вздохнул:
– Да не убивал я его, сказал ведь уже…
