Эмиль Габорио - Убийство в Орсивале
— Франсуа!
Явился личный лакей графа Тремореля. Он был очень расстроен, сожалел о своем господине и плакал.
— Послушай-ка, милейший, — обратился к нему агент тайной полиции с той фамильярностью, которая свойственна служащим в сыскном отделе. — Выслушай меня хорошенько и постарайся отвечать на вопросы с чувством, с толком, с расстановкой. Было ли в обычае у вас в замке приносить из погреба вино про запас?
— Нет, сударь, перед каждой едой я сам лично спускался в погреб.
— Значит, у вас в столовой никогда не оставалось полных бутылок вина?
— Никогда.
— Но ведь могло же несколько остаться в буфете?
— Нет, сударь.
— А где ставили пустые бутылки?
— Я ставил их в этот угловой шкаф, вниз, и когда их набиралось достаточно, то я относил их обратно в погреб.
— Когда ты в последний раз относил их туда?
— Дней пять или шесть тому назад.
— Отлично. Какой ликер пил твой барин?
— Покойный граф почти никогда не пил ликеров. Как-то случайно ему захотелось рюмочку водки, и он взял ее вот из этого погребца.
— Значит, у него в шкафу не могло быть начатых бутылок рома и коньяка?
— Нет, сударь.
— Спасибо, милейший, можешь проваливать!
Франсуа пошел было, но Лекок его вернул.
— Загляни-ка в шкаф. Столько ли там пустых бутылок, сколько ты туда ставил?
Слуга повиновался, открыл шкаф и воскликнул:
— Вот так штука! Там нет ни одной!
— Превосходно! — ответил Лекок. — На этот раз проваливай так, чтобы засверкали пятки.
Как только лакей затворил за собою дверь, сыщик спросил:
— Ну-с, господин мировой судья, что вы думаете об этом?
— Вы правы, господин Лекок.
Сыщик понюхал поочередно каждый стакан и каждую бутылку.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Новое доказательство моих предположений!
— Что еще? — спросил мировой судья.
— На дне стаканов — не вино. Из всех бутылок, вынутых из шкафа, только в одной и была жидкость, а именно — уксус. Из нее-то убийцы и разлили жидкость по стаканам.
И, подставив к носу судьи стакан, он спросил:
— Чем пахнет?
Нечего было и разговаривать, так как уксус был крепкий, и не оставалось более никаких сомнений в том, что убийцы имели намерение сбить следствие с толку. Их замыслы оказались шиты белыми нитками, и, как сказал некий знаменитый сыщик, каждая половица жгла убийцам подошвы.
— Осмотрим остальное! — сказал Лекок, и они вышли в сад.
В саду все оказалось в порядке.
— Вот, господин Лекок, — обратился к нему старик судья, когда они проходили по аллее, полукругом спускавшейся к Сене. — Вот здесь, на этом самом месте, прямо на траве, была найдена туфля бедного графа. А вон там, за этой клумбой герани, нашли его платок.
Они подошли к берегу реки и с большой предосторожностью подняли доски, положенные мэром, чтобы оградить следы.
— Мы предполагаем, — сказал отец Планта, — что графиня искала спасения, добежала до этого места, но здесь ее поймали и добили одним ударом.
— Из всего того, что нами уже установлено, — возразил на это Лекок, — следует, что графиня не могла убежать. Ее принесли сюда уже мертвую, иначе логика не была бы логикой. Тем не менее посмотрим.
И он снова опустился на колени, как в доме, и стал еще тщательнее изучать песок на аллее, стоячую воду и водоросли. А затем отошел немного назад, поднял камень и бросил его, чтобы увидеть, какой эффект это произведет в тине.
Потом он возвратился к крыльцу дома и уже оттуда направился к вербам прямо по траве, где еще свежи были следы от чего-то тяжелого, что волокли по ней сегодня утром.
— Наши предположения верны! — воскликнул он. — По траве волокли именно графиню.
— Вы уверены в этом? — спросил отец Планта.
— В этом не может быть никаких сомнений, — ответил сыщик, весело улыбаясь. — Но так как ум — хорошо, а два — лучше, то я попрошу вас выслушать меня, а потом высказать и свое мнение. Нет, господин судья, нет! Госпожа Треморель не убегала вовсе. Убитая здесь, она упала бы со страшной силой; следовательно, ее тяжесть заставила бы воду забрызгать большое пространство, да и не только воду, а еще и тину, и мы нашли бы тогда несколько брызг.
— Но вы забыли про солнце, а ведь с утра прошло уже много времени.
— Солнце испарило бы воду, но сухие куски грязи остались бы, а я их не нахожу. Отсюда ясно, что графиня не была убита здесь, ее принесли сюда уже мертвую и тихонько опустили именно в то самое место, где вы ее нашли.
Отца Планта это еще не совсем убедило.
— А следы борьбы на песке? — спросил он.
— Да ведь эти следы не обманут и гимназиста! — ответил Лекок.
— Однако я думаю…
— Нечего и думать, господин судья. Что песок взбит и разрыхлен, то это совершенно верно. Но все эти следы, которые избороздили песок вплоть до самой земли, сделаны одной и той же ногой. Вы можете этому не верить… И даже больше, они сделаны исключительно пяткой этой ноги — это уже и вы сами можете заметить!
— Да, да, я это признаю.
— Ведь для борьбы на месте, таком удобном для следствия, как это, обязательно должны быть два вида следов: убийцы и жертвы. Убийца, который нападает, обязательно должен опираться на переднюю часть ступни, и, следовательно, эта часть и должна отпечататься на земле. Жертва же, которая защищается, наоборот, старается высвободиться из рук нападающего, находясь к нему лицом, естественно, откидывается назад и поэтому ищет точку опоры в пятках, каковые и должны быть оттиснуты на песке. А здесь что мы находим?..
Отец Планта не дал Лекоку договорить.
— Довольно, милостивый государь, — сказал он, — довольно. Даже неверующий поверит. Я более не возражаю.
— Я еще не закончил, — добавил Лекок. — Мы установили, что графиня не была убита именно здесь. Я добавляю: ее не несли, ее волокли. Доказать это очень легко. Существует два способа тащить труп: за плечи и за ноги. Если за плечи — то останутся два следа от ног, если же за ноги — то голова оставит на земле только одну резкую полосу. Исследуя траву, я обнаружил два параллельных следа от ног, но трава между ними оказалась тоже примятой. Что это значит? Это значит, что волокли женщину, одетую в тяжелые юбки, в те самые, в которых нашли графиню. А отнюдь не графа.
Лекок ожидал возражений, но их не последовало.
Наступал вечер, и туман стал подниматься с Сены.
— Пора назад, — сказал вдруг отец Планта. — Что-то там доктор со вскрытием?
И они тихонько направились в дом.
На крыльце они встретили судебного следователя, который шел им навстречу. У него был очень довольный вид.
