Владимир Кайяк - Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
Цепс не видел никакого мальчика и от Грунского ни о каком мальчике не слышал. Известие о смерти потрясло Цепса настолько, что его трудно было узнать, кажется, жизнь потеряла для него всякий смысл. Теперь он смотрит не в рот спрашивающему, а на носки своих грубых ботинок и отвечает механически. Его безразличие ко всему окружающему поразительно – словно он переживает смерть единственного сына или брата, а не негодяя, который только и делал, что обижал его.
Извиняться мне не хочется, и я сплетаю такую замысловатую фразу – даже внимательно следя за разговором, с трудом разберешься, что я чувствую себя немного виноватым. Но я мог бы сказать ему все что угодно: Цепс все равно ничего не слышит. На прощанье я охотно помог бы ему, но не знаю, чем ему можно помочь. Кажется, теперь я понимаю настоящий трагизм его слов, случайно произнесенных вчера: «Сижу… Так грустно… Открывается дверь… Хоть бы вор зашел! Нет, сквозняк…»
Заключение лаборатории следующее: ни в одной из бутылок хлороформ не обнаружен.
– Поди туда – не знаю куда, принести то – не знаю что… – бормочет Ивар.
Скоро закончится еще один рабочий день, и мы будем подбадривать друг друга словами: «Утро вечера мудренее». Так и будем обманывать друг друга, ведь знаем: найти красные «Жигули–люкс» среди тысяч им подобных, мчащихся по улицам, невозможно, так же как невозможно отыскать подростка, которого видел мимоходом какой–то дяденька. «Глаза как изюм в шоколаде!» Что под этим подразумевается? Карие? Большие? Безнадежных ситуаций не бывает лишь теоретически, а практически часть преступлений остается нераскрытой. С одной стороны, мы должны быть реалистами, с другой – против такой реальности надо бороться и продолжать действовать даже в безнадежной ситуации. В любом случае время подбросит нам какую–нибудь информацию, и тогда можно будет продолжить поиск или начать все сначала.
На сей раз на душе особенно неприятно от того, что у нас нет даже идеи по продолжению поиска. Хорошая идея – это вдохновение, это допинг. Сейчас от цели нас отделяет стог сена, который надо разобрать по соломинке, чтобы отыскать потерявшуюся в нем иглу.
– Этому мальчишке должно быть больше пятнадцати лет, если у него есть водительские права, – рассуждает Ивар, – может, сходить в автоинспекцию… и…
– Кто тебе сказал, что у него есть права?
– При определении возраста легко ошибиться.
– Да, твоему эфирному созданью не пятьдесят, а сорок девять… – огрызаюсь я и вдруг ловлю себя на мысли, что ответ, или то, что мы ищем, витает где–то тут рядом, в кабинете, что я сейчас его схвачу и все встанет на свои места. И жизнь снова покажется радостной и прекрасной.
– На обочине дороги он копался в инструментах, и крышка багажника была открыта? Значит, машина была украденной, а он менял номера! Потому он и испугался, увидев Зелигмана.
У меня уже нет сомнений, что именно так и было. Я беру из папки сообщение о событиях в городе за интересующий нас день и зачитываю Ивару. Всего одну строчку. Громко и уверенно. Словно я уже читал об этом или даже сам написал.
– Около двенадцати тридцати со стоянки возле завода «Видземе» угнана красная машина марки ВАЗ двадцать один ноль шесть с государственным номером… Номер тебя интересует? Только я думаю, что его уже заменили!
Глава XIII
Почти в такой же клетушке, как наша, только этажом выше – фактически в двух клетушках, – обитает группа, которая занимается кражами и угонами автомобилей. Не скажешь, что люди там томятся от безделья: автомобили слишком дороги и слишком беззащитны, чтобы воры могли пройти мимо них равнодушно.
Сейчас только девять, а Саша уже распекает по телефону начальника автобусного парка – во время ночного рейда обнаружен украденный «Икарус», виновный задержан, а в парке еще не хватились пропажи.
Двери кабинета обиты хуже, чем у нашего: слышны шаги по коридору – туда и обратно. Как всегда в начале рабочего дня.
Саша продолжает говорить по телефону, знаками приглашая нас с Иваром присесть. Стульев только два, и на том, который в углу, сложены картонные коробки с мелкими, одинаковыми деталями. Каждая в отдельности завернута в папиросную бумагу, наверно, вещественные улики против кого–нибудь из спекулянтов, которые день–деньской слоняются возле автомагазина. Сообразив, что предлагает занятый стул, Саша жестами показывает Ивару, чтобы он поставил коробки наверх, на шкаф.
Обоюдно аргументируемый разговор по телефону заканчивается минут через пять.
– Что у вас?
– Красные «Жигули» со стоянки возле завода «Видземе».
– Не знаю. Ничего не знаю. Надо спросить у Володи, но его сегодня не будет: мы только в шесть утра закончили ночной рейд. У меня глаза совсем слипаются.
– Надо позвонить Володе.
– Напрасно: он выключает телефон, – Саша откидывается на спинку стула и смотрит в потолок, будто там написано, как поступить в данной ситуации. – Надо поживее сматываться домой, а то засну на ходу. Около одиннадцати появится Вилманис, мы его отпустили пораньше, но он тоже еще ничего не будет знать. Посмотрю в сейфе, если уж вам так срочно, но ни на что особенное не надейтесь.
Наконец Саша отыскивает тоненькую папочку с двумя–тремя листками.
– Практически ничего, – перелистывая их, говорит он.
– Совсем ничего?
– Да, пожалуй, ничего. Там стоянка как–то очень глупо расположена, поезжайте и поговорите сами с потерпевшим, он там же, на «Видземе», работает. Как у вас вообще? Мы нагружены делами, как верблюды, у каждого штук по двенадцать, не меньше. Никогда раньше в начале зимы такого не бывало. Покрышек сейчас в магазине нет, спекулянты дерут втридорога и отвинчивают колеса чуть ли не на ходу. Придешь утром на работу – а тебя уже ждут пять–шесть заявлений.
– Мы за тебя помолимся, если случится проходить мимо церкви, – говорит Ивар и встает. Координаты владельца красных «Жигулей» он уже увековечил в своей записной книжке.
– Только не забудьте! – кричит нам Саша вдогонку и опять набирает чей–то номер телефона. – Таких обещальщиков у меня целый пучок. Только никто еще не помолился!
На удобном чешском трамвае подъезжаем почти к самым воротам «Видземе». Но прежде чем пройти через вращающиеся двери проходной, сворачиваем за угол завода, где вдоль одной стороны асфальтированной улицы далеко тянутся заводские корпуса с огромными окнами в мелкий переплет, сильно закопченными, хотя моют их несколько раз в год. Промышленный район – копоти здесь всегда много. Пока идем по территории, я рассказываю Ивару, что в «Видземе» есть бригада из трех человек, которая занимается исключительно мытьем окон – двое трут щетками, закрепленными на очень длинных бамбуковых шестах, третий смывает из шланга. За полтора месяца они вымывают все окна завода, возвращаются к начальным позициям и снова идут по кругу. И так моют и моют, пока не подходит пенсия.
