Эдгар По - Золотой жук. Странные Шаги
— Право, я боюсь, что наш бедный друг не в себе. Он отказался слушать. Он… э-э… сказал, что я распугаю рыбу.
Человек с острым слухом мог бы расслышать, как мистер Фишер пробормотал что-то по поводу белого цилиндра, но сэр Джон Гаркер вмешался в разговор более решительно:
— Фишер был прав. Я глазам своим не поверил, но факт остается фактом: старик поглощен рыбной ловлей. Даже если дом загорится у него за спиной, он не сдвинется с места до самого заката.
Фишер тем временем взобрался на невысокий пригорок и долго пристально смотрел, но не на остров, а на отдаленные лесистые холмы, окаймлявшие долину. Вечернее небо, безоблачное, как и накануне, простиралось над ними, но на западе оно отливало уже не золотом, а медью. Было тихо, только журчала река. Вдруг у Хорна Фишера вырвалось сдавленное восклицание, и Марч вопросительно поглядел на него.
— Вы говорили о скверных вестях, — сказал Фишер. — Что ж, вот действительно скверная весть. И, боюсь, скверное дело.
— О какой вести вы говорите? — спросил Марч, почувствовав в его тоне что-то странное и зловещее.
— Солнце село, — отозвался Фишер. И продолжал мрачно, как человек, который произнес роковое слово: — Надо послать туда кого-нибудь, кого он все-таки выслушает. Быть может, он безумец, но в его безумии есть логика. В безумии почти всегда есть логика. Собственно, она и сводит человека с ума. А Гук никогда не остается там после заката — в парке быстро темнеет. Где его племянник? Мне кажется, племянника он действительно любит.
— Глядите! — воскликнул внезапно Марч. — Он уже там. Вон он возвращается.
Взглянув на реку, они увидели Джеймса Буллена, темного на фоне заката; он торопливо и неловко перебирался с камня на камень. Один раз он поскользнулся, и все услышали негромкий всплеск. Когда он подошел к стоявшим на берегу, его смуглое лицо было неестественно бледным.
Все четверо, собравшиеся на прежнем месте, воскликнули почти в один голос:
— Ну, что он говорит?
— Ничего. Он не говорит… ничего.
Фишер пристально поглядел на молодого человека, затем словно стряхнул оцепенение и, сделав Марчу знак, начал перебираться по камням. Вскоре они вступили на проторенную тропинку, которая вела к тому месту, где сидел рыболов. Здесь они остановились и молча стали глядеть на него.
Сэр Айзек Гук все еще сидел, прислонившись к пню. И не мудрено: кусок его прекрасной прочной лески был скручен и дважды обмотан вокруг шеи, а затем дважды вокруг пня за его спиной. Горн Фишер кинулся к рыболову и притронулся к его руке; она была холодна, как рыба.
— Солнце село, — произнес Фишер тем же зловещим тоном, — и он никогда больше не увидит восхода.
Десять минут спустя все пятеро, глубоко потрясенные, и бледные, снова собрались в парке. Прокурор первый пришел в себя; он сказал спокойно, хотя и несколько отрывисто:
— Надо сообщить полиции. Тело остается на месте. Я считаю, что могу собственной властью допросить слуг и посмотреть, нет ли каких улик в бумагах покойного. Само собой, джентльмены, никто из вас не должен покидать усадьбы.
Вероятно, быстрые и суровые распоряжения прокурора вызвали у остальных такое чувство, словно захлопнулась ловушка или западня. Во всяком случае, Буллен вдруг вспыхнул или, вернее, взорвался, потому что голос его прогремел в тишине парка.
— Я даже не дотронулся до него! — закричал он. — Клянусь, я к этому непричастен!
— А кто говорит, что вы причастны? — спросил Гаркер, зорко взглянув на него. — Что вы раскричались? Вас никто не трогает.
— А что вы так смотрите на меня? — злобно выкрикнул молодой человек. — Думаете, я не знаю? Мои проклятые долги и виды на наследство вечно у вас на языке!
К удивлению Марча, Фишер не принял участия в стычке. Он отвел в сторону герцога и, когда они отошли подальше, сказал ему просто и спокойно:
— Уэстморленд, я перейду прямо к делу.
— Ну, — сказал тот, бесстрастно глядя ему в лицо.
— У вас были причины убить его.
Герцог продолжал глядеть на Фишера, но, казалось, лишился дара речи.
— Надеюсь, что у вас были причины убить его, — продолжал Фишер мягко. — Дело в том, что положение не совсем обычное. Если у вас были причины, вы, по всей вероятности, не виновны. Если же у вас их не было, то вы, по всей вероятности, виновны.
— Что за чушь вы несете! — рассвирепел герцог.
— Все очень просто, — продолжал Фишер. — Когда вы пошли на остров, Гук был либо жив, либо мертв. Если он был жив, его, по-видимому, убили вы. В противном случае непонятно, что заставило вас молчать. Но если он был мертв, а у вас были причины его убить, вы могли промолчать из страха, что вас заподозрят… — Он помолчал, потом рассеянно заметил: — На Кипре очень красиво, правда? Романтический пейзаж, романтические люди. У молодого человека вполне может голова закружиться.
Герцог вдруг стиснул руки и хрипло сказал:
— Да, у меня была причина.
— Тогда все в порядке, — заметил Фишер, протянул ему руку и облегченно вздохнул. — Я так и знал, что это не вы. Конечно, вы перепугались, когда увидели. Словно сбылся дурной сон, верно?
Тем временем Гаркер, не обращая внимания на выходку оскорбленного Буллена, вошел в дом и тотчас же возвратился очень оживленный, с пачкой бумаг в руке.
— Я позвонил в полицию, — сказал он, обращаясь к Фишеру. — Но кажется, мне уже удалось проделать за них большую часть работы. По-моему, все ясно. Тут есть один документ…
Он осекся под странным взглядом Фишера, который заговорил, в свою очередь:
— Ну, а как насчет тех документов, которых тут нет? Я хочу сказать — уже нет. — Помолчав, он добавил: — Карты на стол, Гаркер. Вы слишком поспешили просмотреть бумаги. Может, вы искали что-то, чтобы… ну, чтобы другие этого не нашли?
Гаркер и бровью не повел, только косо взглянул на Фишера.
— Мне кажется, — мягко продолжал тот, — потому вы и солгали нам, будто Гук жив. Вы знали, что вас могут заподозрить, и не осмелились сообщить об убийстве. Поверьте мне, теперь гораздо лучше сказать правду.
Бледное лицо Гаркера внезапно покраснело, словно озаренное адским пламенем.
— Правду! — вскричал он. — Вашему брату легко говорить правду! Вы все родились в сорочке и хвалитесь незапятнанной добродетелью потому, что вам не пришлось красть эту сорочку у другого. А я родился в меблированных комнатах! Я должен был сам добывать себе сорочку! И если, пробивая себе дорогу, нарушишь в юности мелкий и, кстати, весьма сомнительный закон, всегда найдется старый вампир, который будет всю жизнь сосать из тебя кровь.
