Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
– Ах ты мерзавец! – вскричал я. – Ну теперь мы дознаемся, в чем дело.
Но прежде чем он успел пошевелиться, я услышал позади себя внезапный взрыв злобного, дикого хохота. Из зарослей рододендронов на нас глядело то смуглое, морщинистое лицо, которое я увидел в окне. Я ослабил хватку, отпустил цыгана и вновь устремился в погоню.
На сей раз мне уже не пришлось далеко бежать. Оказавшись по другую сторону кустов, я лицом к лицу столкнулся со шпионом. Нет, уже не со шпионом. Да, на нем была все та же невзрачная одежда, которую я заприметил среди ломких листьев рододендрона, и его лицо по-прежнему имело коричневый оттенок. Однако выражение лихорадочной злобы, пылавшее на нем, уже исчезло, и я узрел знакомые черты моего друга Шерлока Холмса.
– Извините, Ватсон, что пришлось заставить вас в один день дважды гнаться за людьми, – проговорил он. – Я всего лишь хотел отманить вас от этого бедняги, но при этом не раскрывать себя.
– Холмс, – воскликнул я, – так это вы были там, в окне?
– Это был я, доктор. Я понимал, что мне позарез нужно самолично рассмотреть вашего таинственного пациента, вот я и взял на себя смелость последовать за вами, зная, что вы, согласно расписанию, посетите вашего больного именно сегодня. Но вы оказались чересчур проворны, мой друг, и мне пришлось скрыться несколько быстрее, чем я планировал.
– И все же, Холмс, – произнес я, – у вас не было веских оснований предполагать, что есть необходимость подобным образом шпионить за моим пациентом.
– Не было веских оснований, доктор? Мне кажется, средний палец его правой руки дает на то вполне достаточные основания, если уж нет других причин.
– Средний палец его правой руки?
– Именно так, друг мой. Вы же не станете утверждать, будто ничего не заметили? Я смотрел в окно всего три-четыре минуты и обнаружил эту важную деталь задолго до того, как вы обернулись и меня увидели.
– Хотя постойте, я припоминаю, что мой пациент действительно носит на среднем пальце правой руки напальчник, – произнес я. – Видимо, какая-то мелкая травма. Она явно не имеет ни малейшего отношения к его болезни.
– Я и не говорил, что имеет, доктор. Уверен, этим медицинским наблюдением ваши способности не ограничиваются, вы отлично знаете свое дело. Но и я знаю свое, уж поверьте.
– Неужели это важно – то, что он прикрывает свой палец? – спросил я.
– Разумеется, важно. Скажите, что мужчина обычно носит на своем среднем пальце?
– Полагаю, кольцо. Только обычно его носят не на правой руке, верно?
– Да, Ватсон, кольцо. Как всегда, вы очень проницательны. Но зачем бы человеку прятать некое кольцо? Ну-ка?
– Холмс, я не знаю. Просто теряюсь в догадках.
– Кольцо скрывают, когда оно имеет особое значение. А кто носит такое кольцо? Ну как кто? Разумеется, монарх. Уверяю вас, тот человек в постели – король. И он скрывается по весьма веским причинам. Сомнения практически исключены.
Однако я все же не мог до конца согласиться с его умозаключением. Да, Смит – фамилия, которую мог бы избрать себе человек, проживающий инкогнито. Однако в речи моего пациента не было ни следа иностранного акцента, который наверняка бы чувствовался, окажись он владыкой одной из маленьких европейских стран, облик которого мог быть неизвестен мне – особенно если учесть, что у больного окладистая борода. Да, у него есть слуга континентального происхождения, но и это не такая уж редкость для одинокого английского джентльмена, возможно имеющего склонность к путешествиям. Мне хотелось обрушить эту лавину вопросов и сомнений на моего друга, однако, сообщив мне свои выводы по поводу закрытого пальца моего пациента, он погрузился в знакомое мне безмолвие и на протяжении всего нашего пути обратно в Лондон не проронил почти ни слова, лишь сообщив на хартфордширской станции, что ему срочно нужно отправить ряд телеграмм.
Эта история разожгла мое любопытство, и на другой день я изыскал возможность снова зайти на Бейкер-стрит. Я застал Холмса полностью одетым и в гораздо более оживленном расположении духа, чем во время моего прошлого визита, однако я не успел добиться от него ни единого намека относительно дальнейшего направления его изысканий. Как всегда, когда на него нападало такое настроение, мой друг, демонстрируя завидный кругозор, благодушно разглагольствовал о всякой всячине – о картинах бельгийского художника Энсора, об амурных приключениях Жорж Санд, о деятельности русских нигилистов, о тяжелой политической ситуации в Иллирии. Ни по одному из этих вопросов я не чувствовал себя достаточно осведомленным, однако Холмс, похоже, обладал громадным багажом знаний касательно всех этих предметов. Наконец я продолжил визиты к больным, ни на йоту не приблизившись к разгадке тайны: кто же он, мой хартфордширский пациент? Просто нервозный англичанин мистер Смит, каковым он и кажется? Или же действительно какой-то иноземный властитель, укрывающийся под псевдонимом на мирной земле королевы Виктории?
Наутро я получил от Холмса телеграмму, в которой он просил меня встретиться с ним в его банке на Оксфорд-стрит “по делу о закрытом пальце”. Разумеется, я оказался в назначенном месте в назначенное время, даже минут на десять раньше.
Холмс явился точно в срок.
– А теперь, старина, – проговорил он, – если вы окажете мне любезность и немного прогуляетесь со мной по улице, то я обещаю вам зрелище, которое может дать ответ на большинство тех вопросов, которые, без всякого сомнения, уже несколько дней роятся у вас в голове.
Молча мы двинулись по оживленной улице. Я не мог удержаться от взглядов налево и направо – на прохожих, на кэбы, на экипажи и фургоны, на сверкающие витрины, – пытаясь заметить то, что Холмс намеревался мне показать. Однако все мои усилия оказались тщетными. Ничто из увиденного не наводило меня на какие-то мысли.
Вдруг Холмс схватил меня под руку. Я замер.
– Ну? – резко спросил он.
– Друг мой, я никак не пойму, на что вы обращаете мое внимание.
Холмс с откровенным раздражением вздохнул:
– Эта витрина, Ватсон. Она прямо перед вами.
Я посмотрел на нее. То была витрина фотомастерской, тесно увешанная бесчисленными портретами известных и неизвестных личностей.
– Ну? – еще более нетерпеливо спросил Холмс.
– Вы собирались показать мне одну из этих карточек? – уточнил я.
– Именно, Ватсон, именно.
Я снова оглядел их: актеры и актрисы, модные красотки, политические деятели.
– Нет, – произнес я, – совершенно не понимаю, по какой причине я мог бы выделить среди этих фотографий одну. Вы ведь хотели от меня этого?
– Смотрите, Ватсон. Во втором ряду, третий слева.
– “Граф-палатин Иллирийский”, – прочел я подпись под изображением, о котором говорил Холмс.
