Эдмунд Криспин - Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник)
Кинотеатр явно не был переполнен. Непосредственно перед ними сидела тесная компания студентов, но остальные места почти пустовали. Молодая женщина рядом с ними, открыв взорам неимоверной длины ногу, полулежала в крепких объятиях молодого человека, очевидно, совершенно равнодушная к волнующим событиям, разыгрывавшимся на экране ради ее развлечения. Света от экрана и маленьких желтых лампочек по краям рядов было мало, но не настолько, чтобы найти Шармана представлялось совсем уж невозможной задачей.
– «Папочка был такой хороший, – прозвучало с экрана, – и кому только могло понадобиться его убить?»
Фен встал и побрел вдоль прохода между рядами. Билетерша, жаждавшая быть полезной, подошла, дабы указать ему местонахождение мужского туалета. Не обратив на нее никакого внимания, Фен продолжал пристально разглядывать сидящих вокруг.
«О’кей, ребята! – донеслось с экрана. – Отвезите его в морг. Ну, миссис Хагбен, известен вам кто-нибудь, у кого были бы причины плохо относиться к вашему мужу?»
Фен загораживал экран сидевшим по сторонам зрителям. Кто-то вскочил со словами: «А ну-ка сядь, приятель!» «Сам ты сядь!» – раздалось позади говорившего. Фен не обратил внимания ни на того, ни на другого и вернулся к Салли и Уилксу.
– Я должен попытать счастья с другой стороны, – сказал он им.
«Хорошо. А теперь навестим эту дамочку по фамилии Клэнси».
«Это грязное дело, шеф. Ох, и не нравится мне оно».
И тут два детектива исчезли с экрана, а на смену им появились герой и героиня, приклеившиеся друг к другу в поцелуе. Этот кадр мгновенно сменился видом каменистой дороги с ковбоями, бешено стреляющими на полном скаку в кого-то впереди.
– Не та пленка! – вне себя от радости взревели студенты. – Осберт опять надрался!
Но тут экран (быть может, из сочувствия к Осберту), переживая жестокий приступ белой горячки, замигал и совсем погас, оставив кинозал почти в полной темноте.
– Проклятье, – сказал Фен.
Студенты все разом повскакивали со своих мест, решительно выражая намерение окунуть Осберта головой в ведро. Некоторые из них и в самом деле ринулись в глубь кинотеатра. Директор, коротенький толстяк в смокинге, встав перед экраном в красном свете рампы, что делало его похожим на вампира, готового вот-вот лопнуть от свежевыпитой крови, призывал всех – впрочем, без особенной надежды на то, что его призыв будет услышан, – потерпеть.
– Небольшая техническая неполадка, – пропыхтел он, – она немедленно будет исправлена. Оставайтесь на своих местах, леди и джентльмены. Пожалуйста, оставайтесь на местах.
Но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Из будки киномеханика доносились звуки борьбы и пронзительные крики.
Фен, Уилкс и Салли встали.
– Мы можем упустить его в этом бедламе, – сказал Фен. – Пошли скорей, надо выбираться наружу. Если он заметил, как мы вошли, то, вне всякого сомнения, воспользуется этой возможностью.
В то время как они проталкивались к выходу, фильм внезапно включился, наложившись на макушку директора и делая его странно похожим на привидение.
«Послушай, дорогая, – говорил герой фильма, – если они будут спрашивать тебя, где ты была прошлой ночью, ничего не говори. Это подстава, понимаешь?»
Но за дверями главного входа никого не было, кроме девушки в билетной кассе, огромной фигуры мистера Хоскинса и швейцара, перебирающего пальцами свои медали за неимением лучшего занятия.
– Что происходит? – спросил мистер Хоскинс. – Я слышал ужасный шум. – Он стряхнул дождевую воду с волос, теперь уже совсем промокших.
– Он не выходил отсюда?
– Нет.
Тут послышался звук бегущих шагов, и Кадоган, мокрый и расстроенный, вылетел из-за угла.
– Его здесь нет! – прокричал он. – Он убежал!
Фен простонал:
– О мои дорогие лапки! Почему ты не задержал его?
– У него был пистолет, – ответил Кадоган, – и если ты думаешь, что я готов броситься грудью на пистолет, как кинематографический персонаж, ты сильно заблуждаешься.
– В какую сторону он побежал? – снова простонал Фен.
– По той боковой дорожке. Он украл велосипед.
Без всяких колебаний Фен подбежал к пустому голубому «Хиллману»[347], стоявшему у края тротуара, вскочил в него и завел.
– Скорей сюда! – подозвал он своих друзей. – «La propriete, c’est le vol»[348], и будь я проклят, если потеряю его снова за неимением транспортного средства.
С грехом пополам они все влезли в машину, и она тронулась с места. Владелец, который пил светлый эль в пабе по соседству, еще долго ни сном ни духом не подозревал, что его машины и след простыл.
Они свернули на узенькую улочку, идущую вдоль кинотеатра. Передние колеса автомашины, вскользь задевшие забитый водосток, обдали волной воды стену из красного кирпича, сплошь заклеенную рекламой, и в свете фар, словно серебряные иглы, сверкнули струи дождя. Вскоре дорога стала шире, и они увидели Шармана, который как одержимый крутил педали, то и дело оглядываясь через плечо. Как только они приблизились, фары на мгновение выхватили из темноты белки его глаз и кроличий ротик. Они поравнялись, и Фен прокричал:
– Послушайте, Шарман, если вы не остановитесь, я впечатаю вас в тротуар!
Но тут Шарман внезапно вильнул и исчез. Это было так похоже на волшебство, что им потребовалось некоторое время, чтобы понять, что на самом деле он свернул на узкую грязную дорожку слева. Фен притормозил и дал задний ход в присущей ему рискованной манере вождения. «И на пять миль, изгибами излучин…»[349], – кстати процитировал Кадоган, но дорожка была слишком узкой для их машины. Они выскочили из нее и побежали, шлепая по лужам и мгновенно промокнув до нитки, туда, где брезжил свет, откуда пахло бензином и доносились резкие звуки музыки. Но только Салли поняла, что Шарман попал в тупик. Дорожка упиралась в Ботли-Фэйр[350], откуда можно было спастись только тем путем, по которому они пришли. Пройдя мимо паровоза, пыхтящего и пускающего пар под проливным дождем, они обнаружили велосипед Шармана на земле у входа в первый же большой полосатый шатер. Фен оставил Кадогана и мистера Хоскинса на страже снаружи, а сам вместе с Уилксом и Салли прошел вовнутрь. В первое мгновение блеск огней и громкая музыка ослепили и оглушили их. Здесь было малолюдно – погода не благоприятствовала ярмарке. Направо от них находился тир, в котором набриолиненный юнец демонстрировал свое мастерство девушке; прямо перед ними – скудно посещаемые восьмиугольные палатки для катания монеток достоинством в пенни по пронумерованным доскам; слева – балаганы для метания дротиков, кегли, хиромант. В дальнем конце набирала скорость массивная карусель, на которой сидели всего два человека. Бесцельно кружились электрические автомобильчики, контакты на их штангах трещали и искрились, сцепляясь с проволочной сеткой, громкоговорители изрыгали оглушительную танцевальную музыку.
