Энн Перри - Смерть внезапна и страшна
– Я заново перечитал письма Пруденс, – проговорил адвокат, не ожидая приветствия, голосом колким и резким.
Заключенный уловил эту новую нотку, и глаза его сузились:
– В самом деле? Но какое они теперь имеют значение?
– Их прочел человек, знавший Пруденс Бэрримор и обладающий медицинским опытом.
Выражение на лице хирурга не переменилось. Он молчал.
– Пруденс во всех подробностях описывала ряд операций, которые вы делали женщинам… в основном молодым. Судя по ее записям, вы выполняли аборты.
Брови Стэнхоупа поднялись.
– Совершенно верно, – согласился он. – Но Пруденс никогда не посещала операций, да и пациенток она видела либо до, либо после них. Выполнять эти операции мне помогали сестры, не обладающие достаточной квалификацией, чтобы понять, что я делаю. Я говорил им, что удаляю опухоли, и ничего другого они не думали. Записки Пруденс ничего не доказывают.
– Но она знала о них! – отрывисто выговорил Рэтбоун. – И, пользуясь этими сведениями, пыталась воздействовать на вас, не ради брака – наверное, она не вышла бы за вас, даже если бы вы ее умоляли, – а для того, чтобы вы своим профессиональным авторитетом помогли ей получить медицинское образование.
– Но это абсурдно. – Герберт отмахнулся от этой идеи движением руки. – Ни одна женщина никогда не изучала медицину. Бэрримор была превосходной сестрой, но никогда не могла бы стать кем-либо другим. Женщина не способна сделаться врачом. – Он скептически улыбнулся. – Для этого нужно обладать физической силой и духовной стойкостью, присущими только мужчинам, не говоря уже об эмоциональной уравновешенности.
– А еще – честью и совестью, вы забыли про них, – сказал Оливер с пренебрежительным сарказмом. – Когда же вы убили ее? Когда она принялась угрожать вам разоблачением, если вы не дадите ей рекомендацию для учебы?
– Да, – проговорил подсудимый, с полной решимостью встречая взгляд своего защитника. – Она бы пошла на это и тем самым погубила меня. Я не мог допустить этого.
Рэтбоун завороженно глядел на хирурга. А тот… улыбался.
– Но теперь вы ничего не можете поделать, – очень спокойно проговорил сэр Стэнхоуп. – Вы не можете ничего заявить – и не можете отказаться от дела. Тогда моя защита будет дискредитирована, вас лишат звания адвоката и в любом случае потребуют пересмотра дела. Вы ничего не добьетесь.
Он был прав, и Оливер знал это. А поглядев на гладкое спокойное лицо своего подзащитного, он увидел, что и тот прекрасно это понимает.
– Вы – блестящий адвокат, – открыто заявил врач и опустил руки в карманы. – Вы защищали меня с явным успехом, и теперь вам осталась только заключительная речь, с которой вы справитесь самым превосходным образом, поскольку не можете поступить иначе. Я знаю закон, мистер Рэтбоун.
– Возможно, – бросил юрист сквозь зубы. – Но вы не знаете меня, сэр Герберт. – Он поглядел на хирурга с такой ненавистью, что желудок его стиснуло, дыхание застыло у него в груди, а сомкнувшиеся зубы заныли. – Суд еще не окончен.
И, не дожидаясь ответа заключенного, оставив его без каких-либо наставлений, защитник повернулся и вышел из камеры.
Глава 12
Они стояли в кабинете адвоката, освещенные косым утренним солнцем: бледный Рэтбоун, Эстер, исполненная смятения и отчаяния, и кипящий яростью Монк.
– Черт побери, нечего здесь стоять! – взорвался последний. – Что вы собираетесь делать? Он же виновен!
– Я знаю, что он виновен, – процедил адвокат сквозь зубы. – Но он прав – я ничего не могу сделать. Письма не доказательство, и мы уже зачитывали их перед судом, поэтому не можем вернуться назад и попытаться убедить присяжных в новом истолковании. Пусть интерпретация Эстер и верна, но я не могу открыть ничего из того, что сэр Герберт говорил мне конфиденциально. Даже если я не побоюсь лишиться звания адвоката – чего я и в самом деле не боюсь, – будет объявлено, что в процессе были нарушены судебные нормы.
– Но должен же быть выход! – отчаянно запротестовала мисс Лэттерли, стискивая кулаки и напрягаясь всем телом. – Даже закон не может позволить этому совершиться!
– Если вы можете что-то придумать, – проговорил Оливер с горькой улыбкой, – говорите, и я, с божьей помощью, сделаю это! Не говоря уже о чудовищной несправедливости оправдания этого человека, я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь ненавидел кого-нибудь столь сильно. – Адвокат закрыл глаза и стиснул зубы. – Он стоял с этой проклятой улыбкой на лице… зная, что мне придется защищать его. Он смеялся надо мною!
Эстер беспомощно поглядела на него.
– Прошу прощения, – извинился за выражение Рэтбоун[14].
Но девушка отмахнулась от него нетерпеливым жестом: слова ничего не значили.
* * *О чем-то раздумывая, Монк углубился в себя, ничего не замечая вокруг. Часы, стоящие на каминной доске красного дерева, отмеривали секунды. Солнце ярким пятном сверкало на полированном полу между окном и краем ковра. За окном на улице кто-то подзывал кеб. В офисе еще не было ни клерков, ни помощников адвоката.
Потом детектив вдруг изменил позу.
– Что? – одновременно встрепенулись Эстер и Оливер.
– Стэнхоуп делал аборты, – медленно проговорил Уильям.
– Никаких доказательств, – проговорил Рэтбоун. – Каждый раз ему помогала какая-то другая сестра, женщина невежественная, способная лишь подавать ему нужные инструменты и прибирать за ним. Эти женщины и не подумали бы усомниться в той причине операции, которую он называл. Безусловно, думали они, это удаление опухоли – и всё.
– Откуда вы знаете? – с сомнением посмотрел на него сыщик.
– Он сам мне сказал! Он ничего не скрывал, потому что я не могу давать показаний.
– С его слов, – указал Монк. – Но дело не в этом.
– Нет, в этом, – возразил адвокат. – А еще мы не знаем, какие именно сестры ему помогали, и видит Господь, в госпитале всегда хватит невежественных сиделок. Они не способны присягать, и если даже мы вызовем их в суд, им все равно поверят меньше, чем сэру Герберту! Можете представить себе такую свидетельницу: глупая, испуганная, мрачная, да еще, скорее всего, грязная и необязательно трезвая… – Лицо его исказилось горькой яростной улыбкой. – О чем с ними говорить?
Юрист принял изящную и пародийную позу и сделал вид, что ведет допрос:
– А теперь, миссис Швабринс, откуда вам известно, что операция представляла собой аборт, а не удаление опухоли, как утверждает выдающийся хирург сэр Герберт Стэнхоуп? И что именно вы видели? – Адвокат приподнял брови. – А какое медицинское образование позволяет вам утверждать подобные вещи? Прошу вашего прощения, но где вы учились? И сколько времени вы дежурили в тот день? Ах, всю ночь? И что же вы делали? Выносили ведра с помоями, мыли полы и разводили огонь. Таковы ваши обычные обязанности, мисс Швабринс… Да, понимаю… Сколько, вы сказали, стаканов портера? А какова разница между крупной опухолью и шестинедельным плодом? Вы не знаете? Я тоже! Благодарю вас, мисс Швабринс, у меня всё…
